Глава 6. Десмонд

Если бы еще позавчера Десмонд узнал, что самых зловредных террористов спонсирует правительство, и, в частности, его мать, то махнул бы рукой – ну и что? Значит, нужно было подтолкнуть общество к какому—то решению, лес рубят – щепки летят. Он и сам готов был так подталкивать быдло, лишь бы повысить статус и сменить фиолетовую полосу личного кода на белую.

Теперь же, возвращаясь от психолога, он видел этот мир изнутри: бурдюк, набитый опарышами и пауками – не людьми. Омерзительными, лицемерными… Да в его классе пара человек на людей похожа, остальные – сплошной гной. Если поковыряться в головах у одноклассников, то выяснится, что самый нормальный среди них – убогий толстяк Пупс, то есть Ник, над которым все издевались.

Даже Линда кажется нормальной лишь потому, что влюблена в Десмонда и думает о нем только хорошее. Раньше хотелось возглавить биомассу, теперь – огородиться от нее.

Психолог говорил… Говорила? Говорило? Его/ее звали Джо, он выносил и родил двоих детей, но просил обращаться к нему в мужском роде. Причем младшему сыну разрешалось употреблять слово «мама». Хотя такие отклонения, то есть особенности, поощрялись обществом, в семье Десмонда и среди его консервативных друзей подобное считалось дикостью.

Так вот, психолог слушал историю с клеветой, кивал, вроде как сопереживал, но посоветовал успокоиться и отпустить ситуацию с Максом, чтобы не испортить себе характеристику. Впрочем, ничего удивительного: нормальным все чаще считалось поведение, характерное скорее для робота, чем для человека. Малоэмоционального Десмонда это устраивало.

Размышления вытеснила мысль о долбанном самоубийце Коккере. Никак не хотелось верить, что это тот самый Коккер, что плясал под дудку матери… Не хотелось, но уж слишком явно она о нем думала! Неясно только одно: он действительно пожертвовал собой ради идеи, или такие, как он, – агенты глобалистов, выявляющие неблагонадежных?

Возле входа в спальный корпус, старинное двухэтажное здание с лепниной и гипсовыми химерами на крыше, Десмонд остановился, думая, идти ли к себе в комнату или ехать домой допрашивать мать, чтобы навсегда определиться с тем, кто для него женщина, которая играет роль любящей матери, а на самом деле относится к нему хуже, чем к мимо проходящему бомжу.

К ней было несколько вопросов, личный — почему так? И тот, что подтачивал саму основу мироздания – кто заказчик терактов: правительство или какая другая зловредная организация, просто мать – двойной агент? Он сумеет спросить правильно и прочесть в ее мыслях ответы.

Или решение возвращаться домой слишком необдуманное? Он ни разу не приезжал среди недели. Сказать, что забыл важное? Банковскую карту, например.

Точно. В своей комнате Десмонд уселся на кровать и набрал мать. Она ответила не сразу, голос у нее был непроницаемым, как всегда.

— Привет, ма. У меня к тебе просьба. Не могла бы ты посмотреть в моей комнате…

— Извини, сын, но нет. Я не дома, и вернусь только в четверг. Что—то случилось?

Десмонд закатил глаза и мысленно выругался.

— Забыл кое—что. Не критично. Отца тоже нет?

— Увы…

— Ясно. Извини, не отвлекаю.

Отключившись, он растянулся на кровати и провел руками по лицу, будто умываясь. В жизни ему не было так мерзко, как сейчас. Понедельник – самое время заняться учебой, но впервые эмоция взяли верх над разумом, и он не мог себя заставить работать.

Стоило представить, что в библиотеке тоже люди с их мыслями, и начинало тошнить. Что там надо делать, чтобы успокоиться? Вдох, выдох. Вдох, выдох…

Сосредоточившись на дыхании, он задремал, погрузился в ласковую темноту… и вдруг вынырнул прямо посреди какого—то боевика.

— Стоять! – донеслось снизу – Десмонд бросился в открытую дверь кабинета, а вслед за ним по стене побежала дорожка выбоин от пуль.

Узкоглазый мужик, который в этом сне был его отцом, закрыл тяжелую дубовую дверь, запер ее на замок и защелку, но все равно донесся грохот выстрелов и крик тяжелораненого. Подойдя к столу, стоящему в углу комнаты, отец изо всех сил в него уперся, словно хотел сдвинуть с места.

Глядя на дверь, Десмонд попятился. Точнее, попятилось его тело, которое считало себя девушкой! Захотелось посмотреть на свои руки, но тело не слушалось, Десмонд просто сидел в чужой голове и смотрел.

— Кто это? Они стреляют друг в друга? – спросил он—она на каком—то азиатском языке, почему—то понятном.

— Помоги мне, — хрипнул отец, и он—она подбежала к нему, тоже уперлась в стол, не соображая, зачем они это делают.

В дверь ударили. Еще и еще. Донесся щелчок.

…— брать живьем. Прикрывай! – донеслось до слуха, и в этот момент стол сдвинулся со скрежетом, словно кому—то раздробили кости. Вместе с ним в сторону сместилась часть пола, открывая темный лаз.

«Вот оно что! Отцу, оказывается, есть что скрывать! – прочел Десмонд мысли девушки, которой он был. — И вовсе не на нее это нападение».

— Открывайте!.. – крикнули по—английски с легким акцентом…

Это девушке акцент показался легким, на самом деле он был ужасным. Ни в США, ни в Великобритании и Австралии так не говорят.

Дальше девушка (ее звали Джия) не слышала, спускаясь в темноту по крутой пожарной лестнице. Отец как—то закрыл лаз, и воцарилась абсолютная темнота.

Ее мысли метались. Она не могла понять, это нападение из—за того, что она хакнула филиппинский сайт дримеров—мангососов (Десмонд порадовался, что ему досталась интересная роль), и ее вычислили, или все—таки причина – тайные делишки отца.

И что с мамой? Очень хотелось верить, что их с сестрой не тронут.

Спустились в совершенно темный коридор. Охая и кряхтя, отец нащупал выключатель, щелкнул им, и Джия оказалась у стены с двумя дверями. Она прикинула, что тайный лаз должен проходить под виллой англичан, значит, то, что за дверью – тоже их владения. Или они не в курсе, что у них под домом развел отец?

Придерживаясь за живот окровавленной рукой, отец открыл правую дверь, и в лицо дунул прохладный ветер, донеслись треск и едва различимое жужжание. Джия переступила порог и от удивления аж задохнулась. Гигантская майнинговая ферма, обдуваемая вентиляторами, занимала все огромное (точно больше ста квадратов) прямоугольное помещение! Во отец дает! Она ощутила себя таракашкой, заползшей между микросхем ноутбука.

— Только бы они не обнаружили выход с той стороны.

— А могут? – спросила Джия, шагающая за ним вдоль несметного количества процессоров, объединенных в секции.

Оказавшись в своей среде, она ненадолго забыла даже о перестрелке.

— Они все могут, — побормотал отец. – Но не должны.

— Они? – спросила Джия. – Кто? Полиция?

— Сраные глобалисты, МАНГА гребанная. – Впервые отец выругался при ней и заковылял быстрее, почти побежал. – Майнишь? Делись. Все не нажрутся, суки.

— Так это копы?

— Те, кто над ними. А им закон не писан

По узкому коридору добрались до железной лестницы, отец посветил наверх фонариком.

— Там канализационный люк, он посреди дороги. Если меня наверху ждут, иди дальше до следующей лестницы.

Подтянувшись, он полез наверх, а Джия осталась в темноте. И чем больше удалялся отец, тем муторнее становилось на душе. Она зябко ежилась, озиралась, ей слышались шаги вдалеке. А что, если пришли все—таки за ней? По идее, тогда не должны были стрелять, такие специалисты нужны живыми. Кто—то и орал, чтобы брали живьем. Однако кто—то ее чуть не прикончил.

Десмонд тоже нервничал, он понимал, что как только найдут лаз под столом, сразу оцепят окрестности и беглецов быстренько схватят.

Загрохотал люк наверху, отец высунулся на свет, вылез полностью и пропал. Хотелось позвать его, но Джия понимала: нельзя. Гитарной струной оборвалась надежда, девушка приготовилась спасаться, но услышала:

— Чисто, выходи.

Ну слава богу! Хрен вам, мангососы! Улыбнувшись, Джия вскарабкалась наверх, прищурилась на солнце, смахнула слезы.

От яркого света глаза слезились, и картинка плыла, но было ясно, что ездили тут нечасто, с обеих сторон высились разномастные заборы, из—за которых выглядывали разноцветные крыши вилл.

— Давай быстрее. – Отец кивнул серую «сузуки», припаркованную метрах в двадцати от люка, возле которой стоял водитель, сунувший руку под пиджак, будто готовясь выхватить пистолет. – Мои люди примчали по тревоге.

Когда до машины остался десяток шагов, отец, идущий по обочине, пару раз дернулся, и лишь потом донеслись хлопки. Джия инстинктивно подхватила его, подмечая, что во лбу водителя, запрокинувшего голову, темнеет пулевое отверстие…

И тут зазвонил смартфон. Сон рассеялся, Десмонд снова стал собой, глянул, кто звонит, и поморщился: Марта. Отвечать он не стал, сел, потер виски. Перед глазами стоял водитель, которому прострелили голову, и крутились панические мысли Джии, что все кончено.

Что с ней произошло дальше?

Десмонд мотнул головой. Ничего не произошло. Она истаяла вместе с его сном.

Минутная перезагрузка поставила мозги на место, и Десмонд отправился в библиотеку, которая находилась в современном корпусе – том же, где бассейн, спортзал и кинотеатр.

Странный сон отдалялся, тускнел и вскоре полностью уступил место реальности.

Шел он неторопливо, прислушиваясь к мыслям учеников, попавших в зону действия способности. Бредущая впереди него девочка—азиатка думала по—китайски, прочесть ее мысли не удалось, зато получилось их прочувствовать: она тосковала по дому, ей тут не нравилось.

Топающая навстречу молодая учительница грезила о тосте с расплавленным сыром и сладком капучино. За ней шли три девятиклассницы. Худенькая думала о том, выйдет ли в финал ее танцевальный номер, толстая… О том, что она с удовольствием лишилась бы невинности и поскакала на таком красавчике, как вот этот синеглазый брюнет… то есть Десмонд. И в красках представила, как это происходит. Он усмехнулся и передернул плечами. Третья их подруга отчаянно завидовала прошедшему дню рождению первой и придумывала шоу на свой праздник, которое бы его превзошло.

— Эй, парень, — окликнула его толстая и подошла вплотную, облизнулась, открыла рот, чтобы спросить, где тут столовая, но Десмонд, не останавливаясь, ответил превентивно:

— Извини, дорогая, тебе не столовая нужна, а спортзал. Хорошие наездницы не бывают тяжелыми… Конь быстро устает.

Девушка вспыхнула и остановилась, а он ускорил шаг и заметил на пороге корпуса Марту и двух ее подруг: Викки, по которой сох оклеветавший его Макс, и темнокожую Элис. Девушки его тоже заметили. «Вот только разборок мне не хватало», — подумал он.

Но Марта закатывать истерику не стала, просто улыбнулась и уронила:

— Я так и знала, что ты трепло и… подлец.

Подруги подтянулись, как змеи перед броском. В их прелестных головках закрутились мысли злорадные и кровожадные.

— От Макса тебе большой привет, — вернул улыбку Десмонд. – Скажи ему спасибо.

Девушка побледнела, распахнула глаза, пробежали панические мысли, что этот гад все разболтал, но она продолжала гнуть свою линию:

— Гнусная клевета! И раз ты поверил ему…

Замедлившись, Десмонд подтвердил ее догадки:

— Да, этот гад все разболтал. А ты все—таки зря Гофману отказала. Он бы не только тебе поверил… — Он осекся, прочтя ее мысли. Но и без телепатии Марта посмотрела на Викки так красноречиво, что ясно было: девушка делилась с ней этими мыслями и теперь думала, что и она не держит язык за зубами.

— Ты ошибаешься, Викки просто завидует тебе, но она не подлая.

— Да ты… ты… Чокнутый придурок! – донеслось в спину.

Рефреном звучали мысли Элис, что наконец—то лучший парень школы бросил эту куклу.

Раньше на месте бестолковых эмоций плескалась блаженная пустота. Теперь же туда просачивались не только чужие мысли, но и чувства, и отделять свои от чужих получалось плохо. Потому Десмонд ощущал себя моллюском без раковины и избегал людей.

В библиотеке он забился в самый дальний угол, обложился словарями и принялся переводить популярного японского блогера, думая о том, что в ближайшем будущем переводчиков заменят нейросети, и его знания, заработанные с таким трудом, не будут никому нужны. Уже сейчас можно хоть с папуасом разговаривать с помощью программы на смартфоне.

И врачей, и учителей заменят нейросети, как и тех, кто работает за конвейером. Одни программисты и политики останутся, последние — потому что искины вряд ли обучатся чисто человеческому: хитрости, подлости, лицемерию.

Вечером его хотели увидеть Гарри и Дэн, но Десмонд не стал с ними встречаться, Линду тоже видеть не захотел и выключил телефон. Засыпая, он думал над тем, что сделал бы, если бы ему предложили стереть способности вместе с памятью. Согласился бы стать прежним, крутым и уверенным в себе?

Вряд ли, потому что, во—первых, это иллюзия, и он просто мошка. Во—вторых, способности, да, неприятные, но они открывают фантастические перспективы, нужно просто привыкнуть к новым вводным. А жить в иллюзиях – все равно, что ночью бродить по минному полю. Теперь же вряд ли его кто—то застанет врасплох. Осталось научиться отстраняться от способностей, когда это необходимо.

Что в политике все не так, как показывают электорату, он и раньше догадывался. Теперь же полностью в этом удостоверился.

Уснуть удалось на удивление быстро. Но из небытия он снова вынырнул в фантастический сон, безумно похожий на явь. Перед его глазами возникли две кнопки: синяя «Вход» и желтая «Выход».

Он протянул руку и коснулся синей. Перед ним сразу же распахнулась дверь в неизвестность, и он переступил порог.

Порыв ветра закружил пушинки, сорванные с колышущихся одуванчиков, и в голове прозвучал голос то ли мужской, то ли женский:

Здравствуй, Лука! Добро пожаловать в Ундервельт!

Сперва Десмонд удивился тому, что он теперь Лука. Потом – что понимает чужой язык, похожий на русский, но другой. Польский? Сербский? Болгарский? Неважно, все равно он лишь наблюдатель и ничего не может сделать, даже – покопаться в памяти Луки и понять, что это за странное место – слишком красочное, слишком совершенное.

Лука обернулся, но закрывшаяся за спиной дверь истаяла, и он стоял посреди холмистой равнины, где на ветру трепетали седые волосы ковыля, между ними алели вкрапления маков, а чуть дальше покачивались розовые цветы—граммофоны размером с человеческую голову и издавали звон, как сотни крошечных колокольчиков.

Дальше начинались холмы повыше, переходящие в горы с заснеженными вершинами, какие рисуют на дешевых картинах.

Виртуальная реальность?

Все более чем настоящее. Пахнет травой, цветами, ветер треплет волосы и оглаживает кожу. Десмонд пробовал капсулы погружения, ощущения не были настолько реальными, все время что—то мешало: гель холодил кожу, браслеты давили, маска тоже.

Или это новый эффект линз? Тоже вряд ли – «дрим» приукрашивает существующий мир, а не создает новый. Между тем голос, льющийся отовсюду, продолжил:

Лука, желаете ли вы сменить расу?

Десмонд мысленно вздрогнул, но тело Луки не отреагировало: парень был бета—тестером, но почему—то нервничал… Ну конечно! Это разработка новой игрушки… не совсем обычной, опасной. Почему опасной? Лука, подумай об этом, пожалуйста!

Но парень не думал – напряженно ждал. Ничего страшного не происходило, и он понемногу начал расслабляться, подумав о том, что вроде все нормально, и то, что бета—тестеров, толпу юных никому ненужных сирот, доставили на необитаемый остров – просто меры предосторожности.

Лука, ответьте, пожалуйста, желаете ли вы сменить расу?

— А кем я могу стать? – спросил Лука на своем языке, но Десмонд понял.

Пошло перечисление рас, причем, когда голос называл расу, рядом с Лукой материализовывался ее представитель: светлый эльф, темный эльф, фей, дворф...

— Останусь человеком.

Лука, игровой класс станет доступным вам, когда вы достигнете 10 уровня. На данный момент у вас стандартный набор характеристик.

До достижения 5—го уровня вам положен помощник. Желаете его визуализировать в виде мужчины или женщины?

— Симпатичной девушки, — пошутил Лука, и напротив него воздух уплотнился, приобрел человеческие очертания, десять секунд – и вот появилась высокая блондинка.

Из мыслей Луки Десмонд понял, что эта девушка – его двойник в женском обличье.

Видно, что разработчики старались сделать мир максимально комфортным, ведь нет ничего более приятного, чем встретить своего двойника. Наверняка нейросеть будет зеркалить поведение Луки.

— Привет, — улыбнулась зеленоглазая красавица и протянула руку, на ее плече было до боли знакомое родимое пятно, похожее на голову трицератопса – такое же имелось и у Луки.

Откуда это пятно, которое даже в сон перекочевало? Пока он размышлял, девушка—помощница протянула руку Луке, он коснулся ладонью ладони девушки…

И его парализовало. Он с ужасом глядел, как ее тело размягчается, по коже прокатывается пиксельная волна… И пространство взрывается единственным словом, красным на черном:

OPASNOST!

Горло сдавило. Голова взорвалась болью. Десмонд, хватая воздух разинутым ртом, вскочил на кровати, мокрый от пота. Сердце колотилось так, словно собиралось проломить грудную клетку.

Какой реалистичный сон, несмотря на всю его фантастичность!

А что, если это не сон? Что, если он научился улавливать чьи—то мысли, и незнакомый парень Лука, его ровесник, сейчас попал в беду? А может, события сна происходят или происходили в реале, Десмонд и Лука когда—то встречались, ведь недаром у парня – родимое пятно, которое въелось в память настолько, что Десмонд воссоздал его у своей компьютерной помощницы? С ним связано что—то важное. И Луку желательно бы найти.

Заставив себя успокоиться, Десмонд поправил занавески, чтобы свет фонаря не падал на лицо, лег, закрыл глаза и представил девушку, протянувшую руку – он не знал, как выглядит Лука – чтобы посмотреть, что дальше.

Но ничего не получилось – Десмонд соскользнул в черноту, где не было снов. А утром сон уже не казался таким реалистичным.

И снова душ, завтрак в столовой. Высший балл по японскому и английскому. Бывший друг Макс, который не только не замечал Десмонда, но и не думал о нем!

Вот только недолго предатель расслаблялся, потому что общественность под предводительством Дэна решила, что Макс повел себя, как крыса, и его нужно наказать – так Дэн думал и нес справедливость как флаг, его неосознанная мотивация была другой, и ее выдавали ощущения.

Просто—напросто Дэн освобождал место «беты» для себя, «альфачом» по—прежнему считался Десмонд, который с интересом наблюдал, как каждый норовил поддеть Макса, а тот сначала ярился, а к концу учебного дня понял, что подписал себе приговор, потух, лишь в мыслях у него осталась ядовитая злость… А помимо злости – столько грязи и интересных фактов про малолетних девочек, родительский кокаин и из жизни друзей, которые вполне можно было бы использовать, чтобы уничтожить Макса.

Пару дней назад Десмонд с превеликим удовольствием так и поступил бы, достаточно достать из его памяти чью—нибудь тайну. Но теперь у него появились более интересные задачи: поговорить с матерью, попытаться найти Луку в Интернете, чтобы убедиться, что его не существует, и странный сон – не более чем игра разума. Знать бы хоть фамилию того Луки!

После обеда Десмонд закрылся в своей комнате, удобно лег и принялся медитировать в надежде снова взглянуть на мир глазами Луки, узнать его фамилию и начать искать. Несколько минут он балансировал на грани сна и яви, а потом удачно соскользнул в небыль.

Он стоял на палубе баржи, загроможденной контейнерами, и снова был кем—то другим, не Лукой. Этот другой смотрел на серую, под цвет ненастного неба, воду Кельтского моря, и думал, что гораздо быстрее было бы доплыть в Санкт—Петербург. Стоило ему, то есть ей, подумать об этом, как перед глазами развернулась детальная карта Великобритании – словно открыли вкладку в Интернете. Но эта карта, включающая мельчайшие подробности, развернулась в ее памяти!

Да, действительно, так до России рукой подать. Но из—за международной изоляции придется делать крюк, а потом еще и лететь. Да и не стал бы Дженнаро Панцутто из—за нее одной гнать баржу, скажем, в Финляндию. А Великобританию нужно покинуть как можно скорее.

Ну вот, еще один человек, который от кого—то скрывается. Что за сны пошли? И боевики смотреть не надо.

Девушке на палубе было сыро и зябко, но возвращаться в каюту к подозрительной мусульманской женщине хотелось меньше всего. Желающих покинуть Англию было немного, надо полагать, обратно баржу забьют людьми под завязку. Еще среди нелегалов она видела несколько турок и малолетних шлюх, которые перезнакомились и уже мило щебетали. Девчонки думали, что их высадят во Франции, где они пополнят гарем осевшего там араба. Ее же, Марию, везли якобы для богатого турка, а на самм деле она под чужим именем плыла к отцу в Россию.

В компанию малолеток девушка не вписывалась, потому что в июле, как и Десмонду, ей исполнилось восемнадцать, она вполне дееспособна и может перемещаться самостоятельно.

— Эй, Роза, — крикнул высунувшийся из—за контейнера помощник капитана, — а ну живо в убежище! Наблюдается подозрительная активность.

Девушка среагировала не сразу, потому что она не Роза, а Мария, но встрепенулась и побежала в каюту.

— Не туда! В контейнер! – В голосе мужчины плескалась паника. – В тот, что вам показывали. Возможен досмотр.

Мария рванула к контейнеру с розовой полосой, куда устремились и юные представительницы древнейшей профессии. Она опасалась, что ее и здесь вычислили, а если так, то с корабля некуда бежать, и жалела, что у нее (тоже!) пробудились способности.

Кто же она такая, что так уверена в своей ценности?

Помощник капитана боролся с задвижкой контейнера, поглядывая за борт, на увеличивающиеся точки пограничных катеров. Девчонки сбились в кучу, очень толстая «подозрительная мусульманская женщина» нервничала больше всех – видимо, у нее нелады с законом.

Контейнер под завязку был забит паками с вещами. Нелегалы расползлись по щелям, спрятались между тюками. Лязгнула дверь, и наступила темнота.

Сперва Мария думала о том, есть ли другие люди со способностями, пыталась осмыслить их природу (вот так номер!), потом, когда снаружи донеслись голоса, даже мысли замерли, осталась единственная: хотя бы опасность миновала! Так надоело бояться.

Мозг, который работал, как компьютер, выдал варианты развития событий, но выводов не сделал, ведь сподвигнуть пограничников на досмотр могло что угодно: от разборок между преступными группировками до банальной жадности.

Сперва доносилась ругань, потом крики стихли, и воцарилась зловещая тишина. Никто не вломился в контейнер с обыском, но и не сказал, что опасность миновала. Вроде бы, неподалеку заговорили по—французски.

Неужели судно арестовано? И что тогда? Тюрьма и депортация? Если снимут отпечатки пальцев или просканируют сетчатку, мгновенно станет ясно, что личность Розы фальшивая…

И снова смартфон не дал досмотреть кино. Теперь Десмонду звонил Макс. Отвечать не очень хотелось, но он понимал, что это сделать нужно.

— Чего тебе? — прохрипел он в трубку.

— Долбанный урод! – выпалил бывший друг. – Немедленно прикажи своим шавкам, чтобы отвалили от меня! А то я…

— Приходи, поговорим, — ответил Десмонд и отключился, уверенный, что Макс струсит.

В голове крутилось имя: Дженнаро Панцутто, которое он ввел в поисковик, и гугл выдал десятки ссылок на фейсбук и твиттер на личностей с таким именем.

Одного Десмонд нашел в Великобритании, и волосы на голове зашевелились. То, что этот итальянец занимается перевозками – тоже совпадение?

Допустим, Десмонд где—то услышал про Дженнаро, и информация засела в мозгу – пишут, что такое часто бывает. Но девушка Мария размышляла над тем, есть ли другие люди со способностями. Выходит, она такая же, как Десмонд? Мало того, у нее теперь неприятности из—за способностей, и ее талант какой—то другой, не телепатия. Возможно – абсолютная память.

Ну бред же ведь!

Вспомнился самый первый сон про хакершу—азиатку Джию, и Десмонд загуглил: «Кибератака. Филиппины. Дрим». Две первые ссылки были битыми, остальные вели в соцсети недовольных дримеров, которым обломали удовольствие. Значит, кибератака имела место! Но всю информацию о ней снесли!

И провела кибератаку та самая Джия, в разуме которой он побывал. Интересно, у нее тоже суперспособности? А у Луки? Ну просто какие—то люди Икс, которых он чует!

Бред? Так ведь и телепатия бред! Десмонд получил подсказки, осталось разобраться, какую роль во всем этом играет он и чего ожидать.

Ясно одно: иметь суперспособности опасно, Джия и Мария себя обнаружили и теперь скрываются… Одной точно помогает какая—то могущественная теневая сила из России.

Мир, который казался целостным, вдруг распался на… не фрагменты, нет. На участки, затянутые красной, фиолетовой, желтой паутиной, причем разноцветные нити проникали на чужие территории и так тесно переплетались с основными, что их было не различить.

Раньше он смотрел на карту и думал: «Тут наши, тут враги. Враг должен быть уничтожен». А теперь что? Как поведут себя «наши», если узнают о том, что он телепат? И кто управляет «нашими»?

Ясно, что корпорации… Корпорация МАНГА. Пять человек: Джобс, Безос, Цукерберг, Хастингс и Илон Маск вместо погибшего в авиакатастрофе Сергея Брина. Однако, когда место разработчика GOOGLE занял владелец SpaceX, «G» в аббревиатуре не поменяли на «S», и MANGA не стала MANSA.

Какие силы им противостоят? Анархисты—ретрограды – те самые безликие? Но даже в свои восемнадцать Десмонд знал, что не бывает народных бунтов и одиночек, успешно противостоящих правящей системе. Есть грамотно срежиссиованные акции с участием ничего не подозревающей биомассы, и во главе таких акций – люди без сердца и совести наподобие его матери. Да он и сам собирался стать таким, ему нравилась власть.

Так что безликие не могут быть неуправляемыми одиночками. Кто их неведомые лидеры? Триада? Синдикат? Русский и китайский диктаты?

Десмонд догадывался, кто стоит за рядовыми исполнителями цивилизованного мира, мнящими себя хозяевами жизни, за всеми этими цветовыми кодами и оцифровкой личных данных, за министрами и президентами – пятерка создателей МАНГА. Или есть некто, еще более могущественный, под чью дудку пляшут даже они?

Почему способности пробудились именно у Десмонда? Как связаться с остальными, да и стоит ли?

Черт! Он сжал голову рукам. Как ни крути, с матерью поговорить крайне необходимо. Не чтобы узнать иерархию в правящих структурах – скорее всего, она не знает, кто стоит над ней. Нужно выяснить, что представляют собой безликие.

Следующий час он гуглил сведения о них: и в обычном браузере, и в Даркнете, и выяснил, что руководство умело скрывается, если удается накрыть ячейку, следы управителей обрываются. Ну а кто стоит во главе, предположения расходились: от русского президента или покойного (на самом деле нет) Сатоши Накамото до рептилоидов – все зависело от того, насколько автор статьи симпатизировал анархистам. Большинство склонялось к тому, что безликие – цитадель терроризма, и потому подлежат уничтожению.

Где в этом клубке интриг место для Десмонда?

Скрипнув зубами, он зашагал прочь из комнаты, а на пороге спального корпуса чуть нос к носу не столкнулся с Максом, которого раздувало от злости. Все—таки он не струсил

— Ты, — Макс ткнул Десмонда пальцем в грудь. – Если ты не прекратишь меня преследовать, тебе хана, понял?

Десмонд шагнул в сторону, покосился на камеру чуть выше двери в спальный корпус.

— Кто кого преследует, это вопрос.

Однако Макс не верил и жаждал крови. Для парня, обласканного родителями и судьбой, ни в чем не знавшего отказа, бойкот казался неимоверным унижением и крахом чуть ли не всей жизни. Он жаждал мучительной смерти Десмонда, и разговаривать с ним было бессмысленно.

— Если еще хоть кто—нибудь косо на меня посмотрит…

— Остынь. – Десмонд отодвинул бывшего друга и направился на стоянку.

— Клянусь, ты пожалеешь! – донеслось в спину, причем Макс яростно хотел его прикончить.

Ненависть просочилась в разум, разлилась чернильным облаком. Если бы Десмонд не считал ее сейчас, то, скупой на эмоции, и не подумал бы, что возможны чувства, способные напрочь лишить человека разума. В себя он пришел только на стоянке, где тощая и неопрятная школьная уборщица, беззвучно ругаясь, пыталась завести старенький «додж—неон».

И снова злость. Жгуты ядовитых мыслей сплетались змеями. Ощутив внимание, женщина посмотрела на Десмонда. Глаза у нее были кислотно—зеленые, измененные линзами дополненной реальности, кожа – дряблой и сероватой. Полоса социального кода на запястье – желтой.

— Чертов мажор, — подумала она. – Почему этот щенок так удачно родился, а не я, вынужденная ему прислуживать?

— Я могу вам чем—нибудь помочь? – улыбнулся Десмонд, ему было интересно, как она отреагирует.

— Типа ты можешь, — мысленно огрызнулась она и подумала, что это разрядился аккумулятор, а у ее любовника всегда лежал в багажнике какой—то прикуриватель, которому неоткуда взяться у мажора.

Классовый враг, значит. Что ж…

— Наверное, это аккумулятор, — повторил он ее мысли, — но прикуривателя у меня нет… Или стартер, — снова прочел мысли он. – Если так, должна завестись, если толкнуть, да и вообще…

– Хрена получится. У меня автомат.

Женщина вылезла из—за руля, уперла руки в боки, клокоча от злости… И вдруг она изменилась: черты лица заострились, зрачки сузились в точки, а мысли вытеснила единственная, которую не удалось прочесть. Это было скорее ощущение, необходимость, тревога, причем механическая, и среагировала уборщица именно на Десмонда, он ощутил исходящую от нее угрозу.

Стало не по себе. Что с ней? Последствия действия наркотиков? В нее словно бес вселился, который не мыслил, как человек.

Помолчав пару секунд, уборщица оттаяла и проговорила:

— Спасибо за участие.

Ей даже улыбнуться удалось, от злости и следа не осталось! Будто что—то успокоило ее разум помимо воли. Что? По спине пробежал мороз.

Десмонд отошел к своей машине. Что перезагрузило мозг уборщицы? Он сел за руль, завел мотор, а перед глазами еще долго стояло изменившееся лицо женщины. Среди одноклассников и учителей Десмонд ни разу ничего подобного не видел.

Ему хотелось убедиться, что это разовый инцидент, а не массовое явление. Потому Десмонд не поехал гонять по улицам, как он делал раньше, чтобы ощутить себя живым. Не отправился в клуб, где желающие бились на ринге. Он поехал смотреть на людей. Не на сытых довольных жизнью одноклассников, а на тех, с кем он редко пересекается – на отребье, живущее на грани нищеты.

Можно, конечно, присматриваться к охранникам в торговых центрах и официанткам в кафе, но правильнее найти скопление люмпенов. В принципе, в Джоржтауне, городе экономически благополучном, их немного, тут нет отстойников типа Гарлема, да он и не поперся бы туда.

Зато есть метро, где Десмонд не бывал ни разу в сознательной жизни, а потому стоял у входа в подземку, испытывая неуверенность. Мимо проходили перекошенные неопрятные люди, все как один счастливые благодаря линзам дополненной реальности. Они видели в идущих рядом не крокодилов и бегемотов, а лучезарных красавцев и красавиц.

Десмонд с удовольствием остался бы на поверхности, но контакт с прохожими был слишком кратким, не удавалось как следует проникнуть в мысли, потому он решился спускаться.

Самый высокий уровень, который он прочел на социальном коде завсегдатаев подземки – зеленый, в основном тут все были желтыми, встречались и те, у кого на запястье вообще не было тату! Стоя на эскалаторе, Десмонд инстинктивно поправил рукав, пряча то, что было его гордостью – социальный статус.

Аватары были для этих нищих более реальными, чем они сами, они не видели себя настоящих, а значит, зачем мыть волосы? Пусть висят колтунами. Зачем стирать одежду? Да и вообще какой в ней смысл? Надел халат, заляпанный жиром, подпоясался, как вон та еще не расплывшаяся девчонка с фиолетовыми линзами, стоящая впереди и улыбающаяся своим мыслям, – и жизнь удалась! Окружающие—то увидят роскошное платье с фирменным логотипом, пусть цифровым, зато купленным за отдельную плату, не каждый может себе такой позволить. Девушка в халате приехала из Македонии по гринкарте, она влюблена в какого—то Якова, и ей плевать, какой он на самом деле, ведь благодаря вселенной «Дрим» они могут стать, кем захотят. Думала она на незнакомом языке, но Десмонд понимал его, как и во сне.

В обшарпанной электричке среди гостей из Восточной Европы, арабов, черных и узкоглазых он чувствовал себя белой вороной, казалось, они вот—вот опознают в нем чужака, набросятся и разорвут. Все они были молоды и думали о «Дриме». Никаких странностей, кроме того, что они чертовыми виртоманами, Десмонд в них не заметил.

Никому не было до него дела, кроме арабчонка лет тринадцати, с красными линзами а—ля исчадие ада, стоящего в конце вагона.

— Богатенький! Интересно, есть что в карманах? Наверно, нет, на карте все, а тырить карту – палево. Хотя всякое другое может быть, смартфон, например.

Увлеченный дилеммой, воровать или нет, парнишка откровенно таращился на жертву. Поморщившись, Десмонд повернул голову и уставился на подростка. Тот сразу же отвел взгляд, продолжая следить боковым зрением.

— Он че, запалил меня? Хрена се, но как? Точняк. Во как пырится…

А потом что—то случилось. Мысли и чувства парня оборвались, появилась чуждая деловитая заинтересованность. Эмоции стерлись, черты лица заострились – точно, как у уборщицы. Теперь уже Десмонд, леденея, отвел взгляд, но от парня не отключился. Мыслей у него не было! Было нечто нечитаемое, какой—то фоновый шум, как, наверное, если в процессор залезть.

Парень сканировал Десмонда взглядом с полминуты, потом стал прежним, но уже не волновался так сильно и был уверен, что ему незачем садиться в тюрьму, и вообще странный какой—то этот богатенький, лучше свалить от беды подальше.

Десмонд доехал до конечной. Пассажиры сменились несколько раз, но больше странностей он не заметил, все они были одинаковыми: замызганными, в линзах, живущими в своем ущербном мирке, подаренном МАНГА.

Раньше Десмонд не вникал, почему ретрограды, отказались от «Дрима». Ему казалось, что это психи, коих в обществе всегда был определенный процент. Давайте защитим морских котиков! Долой глобализацию! Мы против личных кодов, социальных статусов и оцифровки! Линзы отрывают человека от реальности!

Теперь же, увидев, во что превратились нищеброды, и без того омерзительные, Десмонд понял ретроградов и разделил озабоченность. Нищеброды и правда превратились в скот. Ведь на фоне мирового кризиса и дефицита ресурсов беднота, еще больше обнищавшая, обычно…

Понимание заставило сердце сорваться в галоп.

Обычно протестует на митингах. Но теперь – ни одной акции протеста в цивилизованном мире. А тех, кто возмущается, исчезающе мало. И дело не в повышении финансовой грамотности, как вещает пропаганда. Народ просто перестал интересоваться такими глупостями, как экономика и политика, у них свой мир – «Дрим». Мир, выгодный доминирующей корпорации.

В оппозиционном блоке же все наоборот, волнения не стихают, недовольные бросаются на полицейских, сжигают себя, устраивают кровавые бани. Десмонд догадывался, что роднит тех митингующих: все они – дримеры, их мозги промыты и порабощены программой, заставляющей ненавидеть правительство и свою страну, разрушать ее изнутри.

Десмонд впервые представил, каким будет мир, когда МАНГА разрушит Россию и Китай, и невольно передернул плечами.

Такие, как он – молодые, красивые, дерзкие – чувствуют себя хорошо. У подобных ему есть будущее, им интересно жить, они не ищут забвения в «Дриме». Пока корпорация занимается большинством, ей не до статусных граждан. Но когда замолчит последний ретроград и будет убит последний безликий...

Каким станет мир?

О мировом господстве мечтали издревле, и вот наступило время, когда эти мечты можно осуществить, подарив людям иллюзии. Самое отвратительное, Десмонд не нашел в новом обществе места для себя и ему подобных. До поры до времени они удобны, но потом, когда других врагов не останется, чтобы устранить их, потребуется не больше суток.

Стадии принятия неизбежного сменились со скоростью вихря, остановившись на депрессии. Вот тебе и светлое будущее, ничего не скажешь.

Он заставил себя и дальше наблюдать за пассажирами, подозрительное заметил лишь единожды: мысли засбоили у темнокожего парня, он оглядел стоящих рядом и стал прежним.

Значит, все—таки явление имеет место. Причем сегодня Десмонд привлекал к себе внимание наблюдателей дважды. Да что говорить, если кто—то за ним приглядывает глазами дримеров, подозрительно уже то, что он спустился в метро и бесцельно ездит туда—сюда.

Так что, если старший брат следит, лучше покинуть метро и вести себя естественно. Чувствуя холодок между лопатками, Десмонд направился к выходу из вагона, чтобы пересесть на другую ветку и поскорее вернуться в школу.

Близился час пик, народу набилось много, и Десмонд ощущал себя в осином гнезде, где неловкое движение – и рой набросится, почуяв чужака. Казалось, что чужое внимание сверлит затылок, но стоит обернуться – и пассажиры вроде бы заняты своими делами, не смотрят на подозрительного парня, слишком стройного, слишком чистого, не носящего линзы.

На станции он заметил симпатичную девушку—азиатку с ультрамариновыми глазами, излучающими сияние. Она не походила на остальных. Чересчур ухоженная. Со вкусом одетая: короткая юбочка, белоснежная блузка, черный жилет, вместо бабочки – алая роза на шее. Девушка смотрела в экран телефона и находилась более чем в двадцати метрах от Десмонда – прочесть мысли было невозможно.

Проведя пятерней по волосам, она бросила на Десмонда заинтересованный взгляд и опять уставилась в экран.

В вагоне Десмонд забыл о ней, но вспомнил, увидев на станции: она шла позади, и опять слишком далеко, и снова слишком демонстративно смотрела в экран. Подозрительная особа. Нужно задержаться у эскалатора, чтобы поравняться с ней и залезть в мысли.

Однако девушка сама с ним поравнялась, улыбнулась, встала на цыпочки и проговорила:

— Слишком палишься, братишка.

— Свой. Что он тут делает? Не ответил «и тебе, сестра, привет». Ошибка.

— И тебе, сестра, привет, — исправился Десмонд.

— Все—таки наш!

Вот так удача! Он собирался поговорить с матерью, чтобы прояснить ситуацию, а его нашла противоборствующая сторона! Но почему девушка в линзах? Или он ошибся в расчетах, и дримеры ни при чем?

— Опасно. Скоро нас начнут отстреливать по одному. – Она указала себе пальцем в глаз. – Отличная имитация, правда? У меня есть пара запасных.

Десмонд подумал о том, что в его среде «Дрим» считается уделом нищебродов, потому вряд ли на отсутствие линз обратят внимание, если он не будет ошиваться среди бедноты, но отказываться не стал.

— Буду очень благодарен.

Девушка взяла его под руку. Из мыслей он узнал, что ее звали Джанни, она была рекрутером, он ей приглянулся, но она не имела права рисковать: безликие не должны знать друг друга в лицо, потому через минуту ей следует исчезнуть.

— Объясни, что происходит, — зашептал он ей в ухо, кося под дурачка, ответ Десмонд рассчитывал найти в ее мыслях.

— Нам подписали приговор, — ответила она. – Многие погибнут, надо прятаться.

Что прятаться им надо, это сто процентов, в том числе друг от друга, ведь непонятно, кто служит идее, а кто завербован, как тот же Коккер, совершивший теракт под руководством матери.

— Погоди. – Десмонд схватил ее за руку. – Я видел, как они меняются, когда… В общем, они следят через людей. Но как?

— Написали скрипт. Как – не знаю, но это есть. Через линзы. Линзы как—то ломают мозг, если ими долго пользоваться.

— Я так и думал. Я знаю, кто за этим стоит, и могу помочь…

— Запомни: Джанни Бу. Пока!

Поцеловав его в щеку, девушка убежала, оставив аромат малины и прозрачную емкость, где плавали ярко—синие линзы. Десмонд сел в машину и тотчас загуглил Джанни Бу, рассчитывая найти ее соцсеть, но ничего не обнаружил, выругался. Ну а как он хотел?

Все это очень и очень странно. Идиотская система рекрутинга! Какая же это вербовка, когда нужно знать пароль? Где его брать? Или у безликих разный алгоритм взаимодействия с уже обращенными и совсем новичками?

У Десмонда взорвался мозг, он сел за руль и покатил к себе. Оставил машину на привычном месте, глянул на крышу спального корпуса, едва заметную вдалеке над растительностью парка, где уже включили фонари, и направился туда. Хотя поблизости никого не было, ощущение чужого присутствия не покидало его, и Десмонд вглядывался в аккуратно постриженные заросли самшита, фигурные кусты, краснокнижные деревья, свезенные сюда из разных уголков планеты.

От футуристического корпуса с бассейном и спортзалом друг за дружкой с хохотом и визгом бросилась стайка девчонок лет десяти, на порог выскочил толстый мальчик с водяным пистолетом и заорал:

— А ну стоять, ретроградки, вот я вам!

Ему ответили радостным верещанием.

В десять вечера, когда Десмонд, зевая, собрался идти в душ, позвонила мать и срывающимся голосом проговорила:

— Сынок, тут такое дело… — Десмонд напрягся, он отродясь не слышал ее такой счастливой. – Надеюсь, ты не будешь против. Меня пригласили… Нас всей семьей пригласили на благотворительный вечер! В воскресенье! Будет сам Илон Маск с речью! И президент!

Десмонд аж спать расхотел. Она радовалась этому приглашению как чуду.

— Что за мероприятие? – уточнил он, уже догадываясь, что публика там будет статусная, с очень интересными мыслями в седых и лысых головах.

— Благотворительное! – выдохнула она тоном влюбленной девчонки. – Сам президент с семьей! Илон Маск! Кто—то из певцов. Деньги пойдут повстанцам в России. Или – Тибете… неважно, важен сам факт: нас пригласили!

— Ты удивлена? – поинтересовался Десмонд, просто чтобы подержать беседу.

— Да, более чем! Это мероприятие уровня как минимум сенаторов!

— Конечно я пойду с тобой, — обнадежил ее Десмонд, думая, что просто кто—то статусный отказался, а она подвернулась. А может, ее поощрили за удачно проведенную операцию. – Отец…

— Конечно приедет. Основное условие: присутствие всей семьи.

— Я очень рад за тебя… за нас всех.

— Спокойной ночи, сын.

Десмонд распрощался с ней, принял душ, улегся и закрыл глаза. Хотелось спать, а не просматривать реальность людей, которых он не знает. Но у судьбы были на него другие планы, и его сон про хакершу Джию продолжился с того момента, где прервался.

Обмякает кулем сраженный пулей отец, Джия держит его. Точнее, руки держат, а разум мечется, объятый паникой. Держать все тяжелее. Мужчина начинает дергаться в агонии и вырывается из рук. Водитель лежит на земле, таращит остекленевшие глаза, сучит ногами в начищенных ботинках.

Джия бросается к машине, прячется за ней, пытаясь разобраться, кто в нее стрелял.

С противоположной стороны дороги начинают разъезжаться кованые ворота с ангелочками.

— Джия, не делай глупостей! Мы не желаем тебе зла! — доносится оттуда.

Конечно, она не верит. Смотрит на ключ в замке зажигания, рывком открывает дверцу, запрыгивает на сиденье и выжимает газ, обернувшись напоследок. Двое в балаклавах вскидывают винтовки и открывают огонь по колесам, попадают в заднее, но Джия удерживает управление машиной, летит дальше, сносит шлагбаум возле КПП и вылетает на трассу, где ее «сузуки» вливается в автомобильный поток.

Все это время Джию вели рефлексы, она не размышляла. Проехав немного, свернула направо и бросила машину во дворе. Вылезла, оглядевшись: и вдоль дороги, и дальше громоздились двух—трехэтажные фавелы, оплетенные проводами, словно паутиной. Качались пальмы, ветер гнал по улице мусорные пакеты, у обочины валялся алкоголик. Второй, покачиваясь, пытался его поднять. Двое гуляющих без присмотра голозадых детей лет трех шлепали по луже, а чуть в стороне греблись куры.

Джия повернула голову, встретившись взглядом с алкоголиком. Картинка застыла и рассыпалась. Десмонд открыл глаза, вытер пот, успокоил дыхание и уставился в потолок. Только что он был в Маниле, вдыхал ароматы мочи и сточных вод, за ним гнались неведомые убийцы. И вот он в безопасности.

Ветер за окном завывал, скребся в стекло ветвями кустов. Когда—то все здания школы, кроме двух современных корпусов, принадлежали богатому фабриканту, и, похоже, с позапрошлого века тут не менялись окна, распахивались они внутрь, как было принято в стародавние времена. Вкупе с трехметровыми потолками, дубовой дверью и кряжистыми деревьями в парке казалось, что это какой—то Хогвардс, а не современная школа.

Мысли вернулись к филиппинке. Почему в Джию так вцепились? Просчитали, что это она положила тот сайт? Если он научился чувствовать себе подобных, в чем ее талант? Она точно не телепатка.

Вспомнились помутнения у людей в метро. Если существует скрипт, реагирующий на странности в поведении окружающих и какие—то триггеры и передающий сведения через линзы в командный центр… То это конец. Укрыться невозможно…

В этот самый миг окно распахнулось – Десмонд инстинктивно упал с кровати на пол — и грянул выстрел.

«Неужели и до меня добрались?» — промелькнуло в голове.