Чтобы мать не умыкнула машину, в понедельник Мария встала в шесть утра и в семь уже катила в школу. А учитывая, что до трех ночи она пыталась понять принцип работы квантового компьютера, не выспалась Мария катастрофически.
Мозг работал ясно, а вот тело было с ним не согласно — зевало, ленилось и хотело спать.
Мария и раньше пыталась разобраться в квантовых компах, но как только речь заходила о суперпозиции и кубитах, ее мозг взрывался и соглашался воспринимать эту самую суперпозицию только как нечто магическое, находящееся за гранью восприятия.
Теперь же фрагменты знаний сложились в четкую картинку. Как же все просто! Как в принципе просто все устроено! Хотелось не только впитывать знания, но и делиться ими, однако позавчера она получила анонимное предупреждение в стихах, суть которого сводился к одному: не высовывайся. И если включить новообретенную логику, то выходит, что нужно скрываться, иначе…
Что – иначе? Ее ждут подземные лаборатории? Или мировая закулиса не дура и на станет пускать в расход такой ценный ресурс, и Марию ждет контракт с корпорацией на сотни тысяч долларов? А может, те самые корпорации не заинтересованы в существовании таких людей, как она? Хотя с чего бы?
Целые сутки Мария изучала колебания цен токенов, ценных бумаг, валют, пытаясь выявить закономерности, которые делали бы взлеты—падения предсказуемыми, чтобы в будущем уловить момент и сыграть на нем, но за последние лет десять все такие колебания будто повиновались чьей—то воле. Словно кто—то доставал из рукава джокера, и он менял ход игры.
Вывод напрашивался единственный: появилась сила, управляющая финансовыми потоками и ситуацией в мире. И даже если это группа лиц, действует она в сговоре, потому что почерк один и тот же.
Машина впереди резко затормозила – Мария едва успела среагировать, выругалась так, что сама покраснела, но быстро вспомнила, что кто не ругается за рулем, тот не следит за дорогой. Что там опять? Авария? Собака выбежала?
Вскоре стала видна колонна молодых людей с лицами, разукрашенными красным, алые пятна пятнали их одежду, имитируя кровь. У каждого второго были транспаранты с надписями: «Русские, мы хотим жить!», «Китайцы, валите домой».
Мария привыкла: что бы ни случилось, виноваты русские, реже – китайцы. Эта вирусная идея, как герпес, до поры до времени пребывала в фазе ремиссии, но иногда обострялась, причем необязательно обострение провоцировалось каким—то событием.
Чтобы привлечь к себе внимание, некоторые демонстранты выходили на дорогу, потому движение замедлялось.
«Какого черта вы вылезли в семь утра?» — подумала Мария, и мысли о кукловодах, сидящих в центре паутины и дергающих за ниточки, вышли на новый виток.
Демонстрация точно стихийная, типа побежали скорее, наших бьют — иначе кто добровольно выпрется в такую рань? Но при этом хорошо организована, активисты информационно прокачаны – вон сколько праведного гнева на лицах! Несколько транспарантов написано от руки, остальные то ли распечатаны и заламинированы сильно заранее, как вон тот лозунг «Прогресс не остановить, место ретрограда – на помойке», то ли используются не в первый раз.
Мария склонялась к первому варианту, уж больно лозунг специфический.
Раньше, стоило услышать что—либо конспирологическое, и Мария крутила пальцем у виска, считая носителя таких идей безобидным психом. Теперь же сама пришла к подобным выводам и могла бы кому угодно их доказать. Вот только станут ли ее слушать?
«Народ, недовольный происходящим, восстал единым фронтом» — Ха—ха!
Стоянка возле школы пока пустовала, и Мария поначалу растерялась, выбирая место. Припарковалась в тени раскидистого вяза, в который раз зевнула, разложила сиденье, поставила будильник на 07.50 – хотелось урвать хоть полчаса сна – и положила его на пассажирское сиденье. Но даже когда сомкнула веки, перед глазами были цифры и графики.
Только провалилась в сон – зазвонил будильник. Мария потерла глаза, глянула на группу старшеклассниц, топающих мимо: плечи опущены, движения вялые – как на плаху идут. Ей и самой в школе не нравилось, а сегодня понедельник… Только одно ее немного согревало: она увидит Рона! Теперь, когда стала разбираться в математике, самый красивый парень в школе наконец обратил на нее внимание!
Мария забрала сумку с ноутбуком, вылезла включила сигнализацию, и «тойота» подмигнула синим огоньком.
Прошла еще одна компания – теперь парни. И эти нахохленные, сутулые, аж серые, причем все четверо. Шевельнулась тревога. Понедельник – все—таки не повод, чтобы так убиваться.
Что—то в реальности будто сломалось, повисло тяжелым напряжением, как перед грозой. Вспомнились демонстранты, окровавленные кетчупом. Что—то все—таки случилось! Уже на пороге школы Мария сунула руку в карман учебной сумки, чтобы вытащить смартфон и прочитать новости, но обнаружила, что его нет.
Ну точно, он в машине остался. Идти туда минут пять, да обратно столько же, вот—вот прозвенит звонок… Лучше не опаздывать и на уроке узнать новости из ноутбука.
В классе уже все сидели на местах, не хватало математика Киана, Рона и еще нескольких человек. Усевшись на свое место, она вытащила папку с распечатками и конспектами, ноутбук, открыла его и только сейчас обратила внимание на гробовую тишину. Глянула направо, налево и оцепенела. Все смотрели на нее, кроме нескольких человек, включая эпилептика Исаака. Ни злости в их взглядах не было, ни обиды – холодная решимость.
«Что опять сотворили русские? Нанесли ядерный удар по Вашингтону? А мне теперь расхлебывать». По спине пробежал холодок. Не зная, чего ожидать, Мария захлопнула и спрятала ноутбук, чтобы его не разбили, если начнется драка, еще раз оглядела лица одноклассников.
Слава богу, нет хоть Петра Первого, то есть Лили, которая жизни не дает. Зато ее подтанцовка вон, набычилась.
— И у тебя хватило наглости после всего явиться в школу? – пошла в атаку Кэт, подруга Лили, встала и шагнул к Марии, на скуле девушки багровел кровоподтек, волосы она почему—то коротко остригла.
Чувствуя, что в этот раз легко не отделается, Мария встала, покрутила головой в поисках средств самообороны, вцепилась в спинку пластикового стула и прошипела:
— Только подойди!
Сообразив, что может получить по голове, Кэт остановилась. У нее было что—то не то с бровями и ресницами. Зачем—то она коротко их обрезала.
— Что опять я сотворила и когда? Во сне, видимо.
— Она еще и издевается! Вот же тварь!
— Правильно сказали: кто отказывается от линз, тот прямо или косвенно поддерживает террористов! – пробормотала сзади еще одна из свиты Петра Первого, смуглая Оливия – ее родители приехали то ли из Индии, то ли из Пакистана.
Мария чуть сместилась, чтобы видеть и ее, отметила: многие встали, чтобы ринуться на помощь Кэт. Один Исаак не понимал, что происходит и, раскрыв рот, растерянно озирался.
— Да сколько можно объяснять: мне отец запретил их носить! Я бы с радостью, — пробормотала Мария, стараясь сгладить конфликт, хотя понимала: если стая уже решила пролить кровь, блеянье жертвы только раззадорит хищников.
— А ну прекратите! Что за шоу? – воскликнул вошедший в аудиторию Киан, и одноклассники, уже готовые наброситься на Марию, расползлись по местам, от сердца отлегло. – Что вы тут устроили?
Все молчали, Мария отметила, что лица их разгладились, глаза приобрели осмысленное выражение – ребята стали напоминать людей, а не волков, загоняющих жертву. Киан остановил вопросительный взгляд на Марии, она пожала плечами:
— Извини, но я не могу ответить, не знаю, что происходит и чего они от меня хотят.
— Ты вообще не смотришь новости? – вскинул бровь Киан, он тоже выглядел осунувшимся. — Что же ты делала вчера весь вечер и ночь?
Мария виновато сказала:
— Изучала принцип работы квантового компьютера. Увлеклась. Чтобы не отвлекали, заблокировала рекламу и всплывающие окна новостей. Теперь понимаю: случилось что—то страшное.
— Пффф – «что—то»! – фыркнула за спиной Оливия.
Киан покачал головой.
— Вчера по всему миру прогремела серия терактов в местах встречи дримеров. Ответственность взяло на себя сообщество анонимусов. Так называемые ретограды. Есть сведения, что их спонсировали из России.
Мария ойкнула и закрыла рот рукой. Это ведь туда ее приглашал Рон! Что с ним?
— Согласен это ужасно, — кивнул Киан и продолжил: — Тем более вы потеряли одноклассника… Рональд сегодня умер в реанимации, Лилию удалось спасти, но у нее страшные ожоги.
В услышанное Мария поверила не сразу, а когда пришло понимание, нахлынула злость, захотелось наказать виновников, вернуть им боль, которая сейчас рвет сердце, но так оказалось, что она теперь в одной лодке с террористами!
— По всему миру идут погромы. – Последние слова Киана прозвучали фоном, еще неделю назад Мария и вовсе пропустила бы их мимо ушей, теперь же приняла к сведению – это ведь и ее касается! И раньше отказников от линз записывали в ретрограды, хотя причины отказа от них могли быть и медицинские, как у Киана.
Хотелось крикнуть всем: «Но я—то тут при чем» — но Мария понимала, что маховик уже запущен.
Потупившись, она вперилась в свои сцепленные пальцы. Буквально час назад жизнь виделась красочной, открывались головокружительные перспективы, а теперь что? Весь цивилизованный мир жаждет ее крови — Мария прочла это в глазах одноклассников пару мнут назад. Потому все оправдания перед ними бессмысленны.
Но как теперь жить? Успокоится ли буря, или придется бежать к отцу в Россию? Мир пошатнулся и начал сыпаться – планы, надежды на будущее, жизнь в цивилизованной стране… Поглощенная своими мыслями, Мария чуть не прозевала объявленную Кианом минуту молчания. Встала чуть с опозданием, склонила голову.
Что теперь делать? Купить линзы, наплевав на отцовский запрет, влиться в стаю и вместе со всеми загонять несогласных? Или сбежать к отцу в тундру, укутаться в меха, ездить на вездеходе и спонсировать террористов, надеясь, что корпорации не додавят оппозиционные страны, и так загнанные в гетто…
Одноклассники, помолчав, сели. Мария – тоже. Смахнула слезинку, сама не понимая, что ей больше жалко – собственные надежды или Рона, погибшего по милости тех, к кому ее причисляют...
Память услужливо подсунула утренних демонстрантов… Теракт случился вчера, в семь—восемь вечера, они рано утром вышли с плакатами — слишком профессиональными, такие не подготовить за ночь, нужно оборудование! Закралась мысль, а действительно ли ретрограды виновны в произошедшем? Не готовился ли теракт заранее и только за тем, чтобы отвернуть общественность от анархистов с такими заманчивыми лозунгами?
Пробудившийся мозг в мгновение выстроил несколько цепочек вероятностей, из одной следовали выводы, что подобные методы практикуются издревле: натравить одно племя на другое и кровью дикарей окупить победу. Да и сейчас ослабляют конкурентов, взращивая их врагов внутри и снаружи системы. Россия водит дела с преступными синдикатами, спонсирует анархистов, цивилизованный мир вскармливает ненавистью страны—лимитрофы под носом русских и натравливает их, пусть даже ценой тысяч жизней их оболваненных граждан.
Ничего не происходит просто так. Любой ход, даже самый идиотский, согласован сторонами. Боль утраты сменилась безысходностью, она ощутила себя диким вымирающим зверем, вокруг которого вырубают леса – неумолимо, метр за метром, и скоро негде будет спрятаться. А такие удобные линзы, о которых Мария недавно мечтала – еще одно отверстие на ремешке удавки.
Чтобы разобраться конкретно в этом теракте, надо перелопатить множество новостных роликов. Сопоставить их с другими похожими… Мария сама не знала, что собирается увидеть, но была уверена: новообретенных способностей хватит, чтобы во всем разобраться.
Вопреки ожиданиям, Киан начал новую тему. Класс реагировал вяло, Мария же принялась изучать новости и к концу урока все—таки обнаружила любопытное: группа анонимусов, использовавшая символику криптоанархистов, совершила хакерскую атаку на сайт филиппинских дримеров. Координировать участников стало невозможно, и встречу отменили, из—за чего сотни дримеров Манилы были спасены. Выходит, анархисты сорвали теракт анархистов? Ну бред же! Не станут они работать против себя. Даже если это разрозненные группы, работающие по принципу Каморры.
Прозвенел звонок. Схватив ноутбук, Мария выскользнула из класса в туалет, где заперлась в кабинке и ждала следующего урока. Ей казалось, что ее ненавидят даже те, кто видит впервые, потому лучше уехать и пересидеть бурю дома, а дальше будет видно, куда двигаться. Не в силах долго ждать, она села на унитаз, открыла вкладку с новостью… И обнаружила, что ее снесли!
Все усилия найти хоть упоминание о случае в Маниле не увенчались успехом: новость выпилили! А почему? Да потому что масс—медиа пытаются выставить криптоанархистов единой силой, на самом же деле работают разрозненные группировки, а символикой прикрывается кто ни попадя!
А ведь и правда выгодны теракты… правящей верхушке! Или группе лиц, которая за ней стоит и рулит финансовыми потоками, пытается деанонимизировать крипту – уничтожить сам ее замысел, ведь немногие неподконтрольные корпорациям биржи и крипта – единственное, благодаря чему мир остается единым.
Надо будет поискать в Даркнете инфу о хакерской атаке в Маниле. Если, конечно, и этот ресурс монополисты не используют в своих целях, и у него лишь видимость теневого браузера.
Начался урок. Голоса и шаги стихли. Мария досчитала до тридцати и покинула убежище. Выглянула и, лишь убедившись, что коридор пуст, направилась во двор. Посторонилась, пропуская опаздывающих подростков. Подождала, когда группа старшеклассников, которые могли ее знать, свернет в другое крыло.
Заметила учительницу английского и юркнула в заросли, проводила ее взглядом, боковым зрением наблюдая за молодым мужчиной, который то глядел в смартфон, то – на вход в школу. Еще пару дней назад Мария подумала бы, что он кого—то ждал, теперь же настораживало что—то неуловимое. На всякий случай она спряталась за куст и принялась наблюдать за незнакомцем сквозь ветви. Потыкав в экран, парень вскинул голову, глянул на школьный порог, нервно закрутил головой, будто бы выискивая Марию. Забегал туда—сюда.
Сердце заколотилось. Да что за ерунда такая? Что происходит? Единственная мысль: ее хотят сделать сакральной жертвой. Но почему? Других русских, что ли, мало в Великобритании?
К машине Мария шла через парк, перебегая от зарослей к зарослям. Каково же было ее удивление, когда она не обнаружила свою «тойоту» на месте!
Что происходит? Где машина? Угнали? Да нет, поостереглись бы: вон камеры везде.
Возле старенького «форда» толпились парни, которые в прошлый раз делали ставки, выедет Мария с парковки или нет. Наверняка они тут давно, и видели, куда делась «тойота». Мысленно перекрестившись, Мария направилась к ним.
Араб в джинсе, с серьгой в ухе, заметил ее, воскликнул:
— О, смотрите, это ж та, на блохе!
Остальные трое повернули головы, заговорил коротко стриженный блондин:
— А тачку твою увели. Кобыла приехала на такси, жирная такая, с двумя арабчатами…
— Эээ, я бы попросил! – деланно возмутился араб. – Не хрен меня со всякими…
Мария выдохнула. Значит, все—таки мать! При других обстоятельствах она бы взъярилась, теперь же стало легко.
— Спасибо, а я уж спрашивать шла, вдруг вы видели.
— Копов вызывать? – поинтересовался араб.
Мария мотнула головой.
— Не, это моя мать была.
— А, ну ясно. – Блондин шагнул навстречу и заворковал: — Смотрю, ты уроки прогуливаешь? Айда с нами гонять!
— В другой раз, парни.
— Динамит она тебя, — сказал коротко стриженный шатен спортивного вида.
— Да увидимся еще, я тут учусь и часто бываю. – Мария попыталась улыбнуться.
— Может, тебя отвезти куда? – спросил блондин, который был хозяином «форда».
Мария собралась отказать, но заметила мелькнувший на аллее силуэт парня с телефоном и плюхнулась на заднее сиденье колымаги, захлопывая дверцу. Парень сел за руль, рядом с ним устроился араб.
— Меня Крис зовут, — представился водитель. – Это Тимми, а ты — Мэри, я узнавал.
Мария слушала его вполуха, наблюдая за соглядатаем, выискивающим взглядом ее – теперь в этом сомнений не было. Но почему? Кто он? Полицейский? У них досье на всех, кто не вхож в «Дрим», и они ищут причастных к теракту?
Другого объяснения не было. А раз так, прятаться – делать себе хуже. Но просто ждать непонятно чего она не могла.
— Куда едем? – спросил Кристофер, заводя мотор – одновременно включилась магнитола, сотрясая внутренности басами драм—н—бейса.
Подождав, пока убавят звук, Мария назвала свой адрес, потянулась к сумке за телефоном и выругалась, вспомнив, что он остался в «тойоте». Хоть и ясно, что машину угнала мать, удостовериться в этом не помешало бы, а заодно – высказать ей все, что накипело.
— Что стряслось? – полностью выключая звук, спросил араб. То есть Тимми. Может, и не араб он вовсе, а полукровка, как ее младшие брат и сестра.
Мария рассказала, и парень протянул свой айфон.
— Вот, позвони. Хочу послушать, как ты ее материшь.
— Еще бы не материть, — проворчала Мария, по памяти набирая номер, — машина—то моя, мне ее отец купил, а свою она ремонтировать не хочет. Хочет, чтобы я у отца ей на ремонт выпросила, работать—то тяжело!
Мария замолчала, когда донеслись гудки.
— Давай, ну же, — зло бросила она, но не дождалась ответа, снова выругалась, возвращая айфон.
Тимми улыбнулся от уха до уха:
— Теперь я знаю ее номер, и могу просить у матери твоей руки.
— Выкуп готовь солидный. Она ничего задаром не делает, — проворчала Мария.
Наверное, мать уже дома. А если нет, на ноут продублированы месседжеры, и можно позвонить ей на ватсап. Мария сосредоточилась на злости, потому что иначе на душе снова станет муторно и неспокойно.
Но когда парни привезли ее домой, «тойоты» на обычном месте не оказалось. Мария поблагодарила новых знакомых (к счастью, проситься в гости они не стали) и поспешила к себе. Едва переступив порог, включила ноутбук, врубила ВПН – во избежание, и набрала мать – было видно, что она в сети. Отвечать родительница предсказуемо не стала.
Хотелось хотя бы написать ей, выплеснуть злость, но Мария взяла себя в руки и принялась перебирать новости о терактах, прогремевших по всему миру. Все говорило о том, что управляли террористами из единого командного центра, и кукловоды более чем могущественны. Только одна организация имела достаточно власти, чтобы организовать такое – метакорпорация МАНГА. Выходит, это они все срежиссировали, а потом подняли протесты, чтобы задавить оставшиеся очаги сопротивления в цивилизованном мире. Если допустить, что это так, значит, с линзами не все чисто, и отец прав. Если и осталась где—то свобода, то это в диких странах.
Ощущение было, словно мир перевернулся на голову, а маньяк—потрошитель поменялся местами с проповедником и плотоядно улыбался, чиркая ножом о нож. Мария вцепилась в подлокотники и зажмурилась, ощущая себя маленькой и жалкой. Не шестеренкой даже – пылинкой, угодившей между шестеренками.
Прятать голову в песок – не выход. Пройдя по гостиной туда—сюда, она принялась искать информацию о МАНГА в Даркнете – ее интересовало как то, что в общем доступе, так и дичайшие версии гибели Сергея Брина. Причем наиболее интересными ей казались те, что раньше не встречались и вымарывались из общего доступа.
Например, вот эта статья на хакерском форуме: «Брин покидает МАНГА?» Или вот: «Джобс и Безос против Брина». В 2017, когда Брин разбился на самолете, Марии было тринадцать лет, понятно, что трагедия прошла мимо нее! Эта история уже быльем поросла, и правды не сыскать…
О, а вот вообще красота: «Илон Маск вне подозрений»? В статье писали, что за неделю до гибели Сергея Маск, бизнес которого сильно придавил Безос, просился в «Мангу», но ему отказали.
Очень интересно! Мария ткнула в видеоролики «Стива Джобса подменили», первый ролик датировался 2007 г., второй — июлем 2009.
Память шевельнулась, подсовывая странную картинку: Марии пять лет, маленькая рука в ее руке, жарко, хочется пить, тянет гарью. Темно, вокруг бахает, вооруженные мужчина и женщина… Толстая тетка в луже крови. Храбрый мальчик, тоже маленький, а всех успокаивает.
Когда такое могло случиться? Или – не было ничего подобного, это просто детский сон? Мария покрутила головой, стряхивая наваждение.
Тем временем Джобс выступал перед студентами, рассказывал им о важности знаний и нестандартного мышления, о их великом будущем. Речь была зажигательной, аж голод пробудился, и Мария, не выключая ролик, совершила набег на холодильник. А когда вернулась с куском сыра и томатом, началась вторая часть от 2009 г. – какой—то форум, солидные дамы и господа за круглым столом. Камера наезжает на Джобса, сутулого, небритого, с потухшим взором. Заметив ее, он вскидывает голову, потом подается вперед всем телом, но выровняться у него не получается, одно плечо застывает выше другого и чуть развернутым вперед.
Все знали, что Стив Джобс вот уже много лет борется с раком, а во время лечения человеку может быть очень плохо, потому Мария не придала «странностям» значения и уже собралась выключать ролик, но камера приблизила лицо Джобса — щеку, где неторопливо ползла огромная черная муха. Неужели страдания его так велики, что он не замечает муху?
Не успела Мария подумать, как ей в ватсап позвонила мать. Сразу отвечать она не стала, сосчитала до десяти, злорадно улыбнулась, нажимая на зеленую трубку, но вместо мамы ответили усталым женским голосом:
— Здравствуйте.
— Кто это? – всполошилась Мария, забыв и о Джобсе, и об утреннем бойкоте в классе, и о преследователе.
— Меня зовут Джессика. Я сотрудник морга. Кем вы приходитесь…
— Дочерью, — прохрипела Мария.
Перекошенный мир взорвался и рассыпался пеплом. В искаженной реальности голос звучал мертвенно:
— Ваша мать не справилась с управлением автомобиля врезалась в автобус. В результате возгорания она и двое детей погибли.
— Что? Как?! – Мария сама не заметила, как опустилась прямо на пол.
— Примите мои соболезнования. – говорила Джессика. — На опознание приезжать не надо, это мало что даст. Причины аварии выяснит экспертиза…
Женщина еще что—то говорила, но Мария не слышала. Ей казалось, что она, обхватив себя руками, замерла посреди города, разрушенного ядерным взрывом, а на голову сыпался радиоактивный пепел, прилипал к влажным от слез щекам.
Это она должна была погибнуть за рулем! Мать оказалась там случайно. Закрыв лицо руками, Мари упала на диван, свернулась калачиком и завыла. Она рыдала, пока не закончились слезы и окрепший разум не взял бразды правления.
Кто и зачем хочет от нее избавиться и что теперь делать? Как только станет ясно, что погиб другой человек, здесь, дома, ее будут искать в первую очередь. Но куда бежать?
Новые знания говорили, что стоит ей пройти мимо камеры или сказать хоть слово в телефон… Как здорово, что он сгорел вместе с машиной!
Правильнее забиться куда—нибудь в лес… Но Мария там долго не продержится, да и лесов тех осталось… Перед глазами возникли Стив и Юлия, ее младшие брат и сестричка. Мария думала, что не любит их, но теперь… Они сгорели заживо! Кричали, задыхались от дыма. Слезы опять покатились по щекам.
Но стоило пожелать, и боль отодвинулась, и пришло решение, которое показалось Марии единственно верным: она создала зашифрованный канал и набрала отца. Только пусть ответит, пусть не будет где—нибудь на совещании. Что ж так долго—то?
Есть! Возникло его лицо, на котором читалось беспокойство. Увидев дочь, он вскинул бровь, кода покраснела – блондины быстро краснеют. Но ничего не успел сказать, Мария затараторила, давясь слезами:
— Папа, меня хотят убить! Я не знаю, кто и за что! Испортили машину, и мама с детьми… сгорели… Насмерть. Что мне делать?
Новость, похоже, отца не удивила, он потер лоб и сказал:
— Слава богу, ты жива. Мой человек не успел тебя перехватить, потерял из виду! Спрячься. Не попадай на камеры. Не звони по телефону. Найди человека… — Он принялся что—то писать, показал лист с именем – «Дженнаро Панцутто. Пароль: амарок». – Впрочем, нет. Он сам тебя найдет. Спрячься… — Он снова принялся писать, поднял лист, где было название ближайшего парка. – Не бери телефон, выброси его.
— Но за что? Почему? – Мария всхлипнула, готовая опять разреветься, но отец рыкнул:
— Отставить истерику! Значит, они следили все это время и вычислили тебя.
— Кто?
— МАНГА. Ты очень непростой человек, я теперь понял, что ты можешь! Вы для них – опасность.
— Мы?
— Ты не одна такая. Уходи оттуда. Быстро! – При этих словах Мария вскочила. – Ничего с собой не бери. Надень кепку, очки, обувь на платформе, чтобы казаться выше – беги околицами и дворами. Никому не доверяй. Отбой!
Мария пожалела, что она не причисляла себя к выживальщикам и не собирала тревожный чемоданчик. Отца она не послушала, положила ноутбук в сумку, схватила паспорт, наличку – чуть больше ста фунтов, остальное было на карте, но ею пользоваться теперь нельзя. Надела материну розовую кепку со стразами и очки в пол—лица. Накрасила губы ярко—розовым.
Только собралась выходить, как в дверь постучали. Мария бросилась к окну, готовая рвать когти, но донесшийся голос ее успокоил:
— Мэри! Это Крис. На телефон Тимми отзвонились… Открой! Это важно.
Мария, уже открывшая створку, остановилась. Очевидно, Крису рассказали, что мать мертва, и он счел своим долгом приехать и сообщить об этом. Парни точно не имеют отношения к покушению, можно попросить, чтобы отвезли поближе к парку, который разбили в месте, где десять лет назад были кущи непролазные и болота.
Метнувшись на кухню, Мария взяла самый большой нож для мяса. Сунула его к ноутбуку, сняла со стены фотографию в рамочке: улыбающаяся мама и близнецы, поцеловала ее и пошла открывать, на ходу стараясь уместить фото в раздувшуюся сумку.
Тимми остался в машине, Крис стоял на пороге с таким лицом, словно это у него кто—то умер. Точно медики все вывалили на парня, который ни при делах.
Увидев Марию, он сделал шаг назад и проговорил, не осмеливаясь посмотреть ей в глаза:
— Не знаю, как сказать. В общем, звонили…
— Из морга, — шепнула Мария, — я знаю.
Он вскинул голову, их взгляды встретились, и губы Марии задрожали, она повисла на шее Криса — козырек кепки ткнулся ему в висок.
— Я ни разу не сказала, как ее люблю! Ни разу! – Она протяжно всхлипнула и продолжила: — Скажи всем своим, вдруг… не успеешь. И… это я виновата! Если бы поехала в школу на такси, никто бы не умер.
— Почему? Вот еще глупости. – Крис провел рукой по волосам Марии.
Вдаваться в подробности она не стала. В голове набатом билась мысль, что надо срочно уходить.
— Можешь отвезти меня в ивовый парк? – пролопотала она.
— Эээ… Отвезу, если пообещаешь, что не будешь там топиться.
— Да я бы уже. Так отвезешь? – Мария отстранилась, и парень кивнул.
Тимми, наблюдающий из машины, встретился с ней взглядом и потупился. Мария уселась на заднее сиденье, как и в прошлый раз. Старый «фордик» покатил со двора. Вырулил на узкую дорогу, резко вильнул вправо и едва успел встроиться между припарковавшимися машинами, пропуская мчащийся навстречу микроавтобус с тонированными стеклами.
— Куда летишь, сука! – проорал Тимми, которого от резкого маневра бросило на торпеду.
Мария подумала, что это за ней, и пригнулась. Подтверждая ее догадки, автомобиль повернул туда, откуда они только что выехали – ей захотелось растаять, сквозь землю провалиться. Пара минут промедления – и она не разминулась бы со своей смертью.
— Это не за тобой случайно? – пошутил Крис, кивая на свернувшую машину.
— За мной, — не стала врать Мария. – Поехали, а? Увидят, что меня нет, и тогда хана нам.
Тимми хмыкнул:
— Злая шутка получилась. Правдоподобная.
— Поехали! – почти взмолилась Мария, ее руки вспотели, сердце колотилось как бешеное.
— Ну ок. – Крис покатил дальше, еще раз свернул, пропуская еще и пикап.
Мария стиснула челюсти. Как же, черт побери, медленно! Воображение рисовало, как в этот момент боевики вышибают дверь квартиры, вламываются внутрь, грозят автоматом соседке, высунувшейся на шум… Сколько времени им нужно, чтобы убедиться, что жертвы нет?
Не удержавшись, она оглянулась. В этот момент «форд» тронулся, и поворот исчез из вида. Мария кусала губу и думала, стоит ли подвергать риску парней? По ее вине погибла мать и близнецы, она не вынесет, если убьют хорошего парня Криса.
Если выйти вот здесь, можно юркнуть во двор двухэтажек, потом – в следующий, отсидеться в ивовых зарослях, где она пряталась в детстве, то через примерно час можно пешком добраться до ивового парка, где будет ждать таинственный Дженнаро Панцутто.
— Парни, остановите—ка здесь, мне лучше выйти, — решилась она.
— Долбанулась? – Обернувшийся Тимми покрутил пальцем у виска.
Крис вел себя более сдержанно:
— Мэри, у меня отца не так давно убили, я знаю, как это – терять близких, и представляю, о чем ты сейчас думаешь, и потому – нет, не остановлю. А довезу тебя в парк, но и там не отстану, не надейся. Отстану, только когда за тобой приедет отец, и передам тебя ему в руки.
— Вы можете не верить, но те психи в микроавтобусе – и правда за мной. – Она задумалась над тем, что бы достоверное им сочинить. – Мой отец под санкциями, и он не приедет. Мало того, ему мстят, и меня… хотят убить.
Тимми присвистнул, посмотрел на Криса. Видно было, что он не верит и сдерживается, чтобы не сыронизировать. Крис сохранял невозмутимость.
— Да блин, вас убьют только за то, что вы рядом стоите! – Убедившись, что парни не верят ей, Мария заорала: — Вашу мать, если вы так хотите помочь, то хоть рулите побыстрее!
Крис послушался – видимо, посчитал, что его психической пассажирке лучше не нервничать. Он, наверное, уже прикидывал, как бы сдать ее в больницу, а она постоянно оглядывалась, убеждая его, что у бедной девочки от горя крыша поехала и развился бред преследования.
Мария подергала ручку – она была заблокирована. Что ж вы такие идиоты?
— Остановитесь немедленно, а то я вышибу стекло! – твердо проговорила она, замахнувшись ноутбуком – это не произвело эффекта, а вот тесак – произвел.
— Крис, тормози! – вскрикнул Тимми, тараща глаза. – У этой дуры нож!
Водитель послушался. Разблокировал дверцу, и Мария вывалилась на улицу, бросила:
— Спасибо, парни. Валите отсюда, да побыстрее.
— Да иди ты… — Тимми показал ей средний палец, и «форд» рванул с места.
Мария рванула во дворы и только скрылась за кустарником, как между ветвями заметила фургон, летящий назад. Очень хотелось верить, что убийцы не обратили внимания на «форд», а парни не тупят. В любом случае нужно убираться подальше.
Добравшись до ивовых зарослей, за которыми начинался заболоченный пустырь, Мария остановилась, чтобы передохнуть и собраться с мыслями, но услышала на трассе сигналы клаксонов, звуки выстрелов, визг тормозов…
Твою мать! Эти сволочи все—таки погнались за парнями и, возможно, убили их! А если не убили, то Крис и Тимми наверняка рассказали, где высадили пассажирку, и скоро за ней придут.
Мария возблагодарила судьбу, что надела брюки и пиджак цвета хаки, которые помогут спрятаться, и рванула по бездорожью, благо что в детстве все тут облазала с соседскими мальчишками, отыгрывая леди Мариан из «Робина Гуда». Вон туда лучше не соваться, там топь, здесь – пройти по узкой тропинке…
Заметив движение, Мария залегла за кочкой, через минуту выглянула: никого, значит, можно продолжать путь. Если пересечь пустырь, на возвышенности будет трасса, ведущая в ивовый парк. На дорогу лезть не надо, лучше двигаться вдоль нее, продираясь сквозь заросли, и молиться, чтобы преследователи не стали их прочесывать…
Шагнув вперед, Мария по щиколотку провалилась в жидкую грязь. А ведь раньше тут было сухо! Пришлось ломать прут и прощупывать пространство перед собой, нервно поглядывая по сторонам: она тут как на ладони, не за что спрятаться.
Угроза смерти отодвинула боль потери, приглушила панику, и Мария поняла, что ее мозг способен отличить заболоченный участок от твердой земли по совокупности деталей…
Когда Мария добралась до зарослей терновника, на трассе завыла сирена – одна, другая, третья. Смолкли они где—то неподалеку – на место преступления прибыла скорая помощь и полицейские. Значит, парни если не убиты, то точно ранены.
Донеслись голоса, ругань, стоны. Смотреть Мария, конечно же, не пошла, поспешила поскорее убраться подальше.
До старых двухэтажек, примыкающих к парку, она добралась не за час, как рассчитывала, а за два с половиной. И еще полчаса потратила, чтобы обобрать репья с одежды и стереть грязь, а то совсем как бомжиха выглядит, будет в глаза бросаться.
Оглядела себя с головы до ног – сойдет. Что кроссовки мокрые и ноги мерзнут, не видно. Перекинув сумку с ноутбуком через плечо, надев кепку, которая совершенно не шла к ее костюму, очки и бросив в рот жвачку, Мария неторопливо двинулась дворами.
Хотелось шарахаться от прохожих и даже детей, но она заставила себя расправить плечи и думать о деле, а если точнее – о том, кто она, раз угрожает благополучию мировой закулисы. Хотя какая там закулиса! МАНГА не скрывается, действует отрыто и нагло, а народ, как и сама Мария недавно, верит речевкам о свободе и торжестве разума. На деле же, выходит, все наоборот.
Так кто же она? Отец говорил «вы», значит, есть кто—то еще с такими же способностями. Она сделала шаг, который привлек к ней тайных наблюдателей, «агентов Смитов», и они получили команду ее убрать.
Но почему она опасна? Что, если ее способности – имба, способная разбалансировать, а то и уничтожить систему?
Кстати, о способностях… Как она их получила? Мария села на лавочку, скрытую от глаз посторонних ветками ивы, потерла виски, пробуждая воспоминания. Он отчетливо помнила: было что—то до квартиры в Ялте и моря с запахом арбузных корочек. Что—то неприятное, пахнущее больницей, тюрьмой.
— Давай же, — проговорила она, сжимая голову, где точно были нужные знания, вот только как их оттуда достать?
Увы, ничего. Только обрывки воспоминаний: стрельба, светлый коридор, женщина—азиатка, симпатичный мальчик. Потом щелчок – и Ялта, мама, папа, совсем другая жизнь, теплая и уютная.
«…сложно наследуемые полигенные признаки» – а вот и нет! Все—таки она была права в догадках. Отец блондин, мать рыжая, а дочь у них – зеленоглазая шатенка. Ни на кого не похожая.
Мысль так встревожила Марию, что она вскочила и принялась ходить туда—сюда вдоль скамейки, но не показываясь за пределами свешивающихся веток.
Похоже, Мария не является биологической дочерью ни ему, ни ей. Это подтверждает то, что мать не располнела после первых родов, хотя очень к этому склонна. Потому что не было никаких родов! Марию удочерили, причем, скорее всего, отец, то есть опекун, знал, что она – непростой ребенок. Мать же была не в курсе. Но почему он ее отпустил?
Ждал, что способности пробудятся, не дождался и плюнул…
Слишком мало вводных данных для анализа. Но достаточно для того, чтобы перестать доверять отцу, ведь она для него – всего лишь материал, не кровинка. И нужна она для каких—то своих схем. Но ключевое здесь – «нужна», другая сторона вообще заинтересована в ее смерти.
И еще очевидно, что Мария сама не выгребет, потому нужно положиться на силы, которые представляет отец.
Вот тебе и поступление в универ, и светлое будущее, и жизнь в цивилизованном мире… И семья, и братья—сестры. Ядерная пустошь – вот что осталось от мира, который она любила. Она отныне – чужеродный элемент, который цивилизованный мир пытается отторгнуть. Вылетевшая на волю канарейка, мишень для воробьев, ворон и прочей пернатой серости.
Кто она – раковая клетка или жертва аутоиммунного заболевания, когда организм сам себя уничтожает? Мария очень надеялась, что отец ответит на ее вопросы. Если он знает, конечно.
Навалилась тяжелая свинцовая усталость. Хотелось лечь прямо здесь и умереть, а надо было бороться. Чтобы ее проще было найти, Мария пересела на скамейку ближе к кованому мостику, перекинутому через ручей, подняла недоеденную кем—то булку, осмотрелась в поисках камер, не нашла их и принялась кормить голубей, замирая и оглядываясь, готовая к смерти в любую минуту.
Голубей собралась целая стая, а понаблюдать за кормежкой сбежались дети от трех до пяти лет и их мамаши, которые тоже принялись кидать пернатым хлеб.
В их компании Мария наконец почувствовала себя в безопасности. Умиления в картину добавили две старушки—хохотушки, пытающиеся заигрывать с совершенно седым смуглым стариком с усами, как у Сальвадора Дали, но белыми. Старик спасался от них, подбираясь все ближе к Марии.
— Деда, всех птиц распугал! – возмутился пятилетний негритенок на чистом английском.
— Амарок? — сказал старик, глядя на Марию в упор; она вздрогнула, медленно поднялась, положив булку на скамейку, кивнула.
— Вот же старый развратник! – полушутя возмутилась старушка, что пониже и похудее. – К молодухе подбирается.
Мужчина зыркнул так, что улыбка сползла с ее лица, мотнул головой – идем, мол. И Мария засеменила следом, на полшага отставая. Походка у старика была уверенной, быстрой. Когда отошли от скамейки метров на пятьдесят, он резко остановился кивнул на сумку.
— Что там?
— Ноутбук, нож, фотография…
— Все оставь. Выдадут новое.
Перечить Мария не стала, положила сумку в траву, вытащила лишь фотографию, показала старику. Ну не могла она ее бросить – как побежденные не могут оставить знамя на поругание врагу. Если дед будет возражать, она настоит на своем. Но он не стал, зашагал прочь. Свернул с аллеи на тропинку среди лужаек, юркнул в кусты сирени и объяснил с певучим акцентом:
— Надо обойти камеру.
— Вы — Дженнаро Панцутто?
— Не называй это имя. Не дорос я до него, — проворчал старик и представился: — Я Фрэнк.
Вышли не через центральные ворота, а вылезли из кустов на тротуар проезжей части.
— Медленно иди по ходу движения, я тебя заберу. На стоянку нельзя: камеры.
Марии безумно хотелось расспросить Фрэнка, но и обрывочных сведений хватало, чтобы понять: вряд ли пешка что—то знает. Старик довольно бодро потрусил назад, и Мария снова осталась одна и ощутила себя под прицелом. Опустила козырек кепки, чтобы тень спрятала лицо. Ей казалось, что проезжающие мимо машины излучают опасность. Стоит встретиться с кем—то взглядом – и все, конец, потому она не оборачивалась и смотрела строго перед собой.
А ели Фрэнка вычислили, и он не вернется? Господи, поскорее бы он приезжал!
Когда рядом остановился черный «мерседес» с тонированными стеклми, Мария отпрыгнула, едва не выронив фотографию, увидела Фрэнка, села на заднее сиденье, по привычке поджав ноги, н тут было просторно. Она закрыла глаза, попыталась нормализовать дыхание и унять сердце. Все хорошо. Спасена, кажется.
Лишь спустя минуту Мария нашла в себе силы посмотреть в окно: по оживленной трассе «мерседес» удалялся от Лондона.
— Босс живет в Престоне, — снизошел до объяснений Фрэнк. – Туда ехать четыре с половиной часа. Поскольку дело срочное, он уже занимается твоим вопросом и движется нам навстречу в Бирмингем. Через два с половиной часа вы должны встретиться.
Мария посмотрела на фотографию, погладила Джули и Стива… Юленьку и Степу, всхлипнула. Они ведь ни в чем не виноваты! И мать… Ну да, она не мать физически, но ведь вырастила, не обижала почти.
— Простите меня, — прошептала Мария, сбросила мокрые кроссовки, поджала ноги, свернувшись калачиком на сиденье, и беззвучно разрыдалась. Когда слезы кончились, она просто тряслась, не в силах остановиться. Потом задремала, обессилев – сказалась бессонная ночь.
Проснувшись, не сразу сообразила, где находится и что за пожилой усатый мужчина ее трясет. Вскинулась. Подергала ручку. Вспомнила, судорожно вздохнула.
— Уже приехали?
Фрэнк кивнул и протянул руку. Мария сперва вылезла и лишь потом поняла, что босиком, полезла за кроссовками. Обуваясь, она поглядывала по сторонам. Машина припарковалась под навесом небольшого аккуратного особняка, окруженного густой живой изгородью, сквозь которую не будет видно двора, даже когда кусты сбросят листья. Отличное решение, чтобы не нервироваь соседей высоким забором.
Навстречу вышла чернобровая смуглая женщина, улыбчивая и круглая, окинула Марию оценивающим взглядом, щелкнула языком и пропела с тем же акцентом:
— Пойдем, детонька. Не бойся. Во что ты там вцепилась? Меня зовут Мария, как и тебя. Идем.
Мария поплелась следом, на всякий случай выискивая пути отступления. Ничего! Ворота заперты, сквозь колючие кусты не пролезть.
Интересно, что отец наплел боссу? Мозги, помогайте, включайтесь. Уж вряд ли, что его приемную дочь—суперменшу пытается уничтожить тайное правительство. На его месте она сказала бы, что доченьку хотят убить – хоть так отомстить несговорчивому олигарху, который и в России многим поперек горла.
А ей, глупой и маленькой, естественно, знать ничего не положено, да что там – и догадываться не положено. Значит, когда ей дадут связаться с отцом, нужно просто рассказать, что случилось, пожаловаться, поплакать. А дальше начнется самое непредсказуемое – нелегальное путешествие в Россию.
Сопровождающая проводила Марию до порога, с усилием распахнула тяжелую деревянную дверь, но в дом не пошла.
— Дженнаро ждет в гостиной.
«Что ж за Дженнаро такой?» — думала Мария, входя в просторный холл, откуда вверх вела резная деревянная лестница. Обошла белоснежный коврик из чьей—то шкуры – ступить на него нога не поднималась, скользнула взглядом по мраморной плитке. Не дом – музей какой—то.
— Здравствуй, Мария! – проговорил спускающийся с лестницы невысокий чернявый мужчина, лысеющий со лба, с простым открытым лицом и обезоруживающей улыбкой. – Меня зовут Дженнаро, проходи, дорогая. Да что ж ты так дрожишь? Твой отец все рассказал, но теперь ты в безопасности. Можешь не разуваться.
— У меня н—ноги промокли…
— Тогда бери любые тапочки.
Дженнаро оказался рядом, взял Марию под руку.
— Дерзну предложить принять ванну, а потом — успокоительное. Тебе ведь есть восемнадцать?
Мария сняла еще и носки. Сунула ноги в тапки из овчины и чуть не замурлыкала от удовольствия.
— Есть.
— Значит, для тебя лучшее успокоительное – виски. И не смей отказываться!
— А может, л—лучше сперва поговорить с отцом? – спросила она, потратив последние силы на то, чтобы голос звучал уверенно.
Удивительно, но возражать Дженнаро не стал, отвел Марию в кабинет с железной дверью, кивнул на кресло—трон напротив ноутбука. Она уселась, поглядывая на черный экран. Дженнаро захлопотал рядом, запуская систему и приговаривая:
— Тут совершенно безопасно. Еще двадцать лет назад мы тратили баснословные деньги на телохранителей. Теперь гораздо большую роль играет специалист по информационной безопасности, то есть домашний хакер.
Что ж за акцент такой? Какой национальности эти люди? Не армяне точно. Итальянцы? Дженнаро – в какой стране так называют детей?
Настроив шифрованный канал, хозяин особняка приобнял Марию и сказал:
— Оставляю тебя наедине с отцом. Эх, сколько дел мы с ним переделали! Надежнейший партнер. Вот это все, — он раскинул руки, — у меня есть благодаря ему.
На экране появилось лицо отца, Дженнаро помахал ему и улыбнулся:
— Вот твоя принцесса. В целости и сохранности. Оставляю вас.
— Спасибо, Дженнаро, — английский отца оставлял желать лучшего, — ты знаешь, я в долгу не останусь.
Мария проводила взглядом хозяина дома, подождала, когда захлопнется дверь, будто это мешало ее подслушивать и, предполагая, что итальянцу не надо знать лишнего, развернула к отцу семейную фотографию и проговорила:
— Они погибли, папа! И малыши. На их месте должна быть я. Но почему? За что?
— Какая ты у меня умница. – Глядя пристально, с нажимом проговорил отец, и Мария поняла: линия поведения выбрана верная – это хорошо. Плохо – ничего не спросить, все объяснения будут по приезду.
– Это моя вина, что так случилось, — продолжил отец. — Твари не могут меня достать, попытались отыграться на моей любимой единственной дочери.
Правильно было бы наброситься на него с обвинениями, разыграть возмущение, но не осталось сил, и Мария просто сказала:
— Что мне теперь делать?
— Тебя привезут в Россию, Дженнаро поможет. Но предупреждаю, на это может уйти больше недели, и ты будешь среди других людей, которые тебе вряд ли понравятся. Но просто потерпи. Сперва вы поедете в Македонию, дальше – в Турцию. А там тебя встретят мои люди и переправят в Россию. Турция—то для нас не закрыта.
— Ааа… Нелегалы, контрабанда, торговля людьми, – догадалась Мария. – Теперь более—менее понятно. Надо полагать, я поеду под другим именем?
— Да, твое новое имя Роза, документы уже в работе. Добираться будешь неделю. Придется потерпеть, просто знай: это важно для дела. В пути ты будешь в безопасности, Дженнаро за тебя отвечает головой.
Мария закрыла глаза и тяжело вздохнула.
— Ладно. Потерплю. Но мне нужен выход в Интернет… — Воображение нарисовало мрачный корабельный трюм и угрюмых пассажиров, всяких нелегалов, будущих проституток, и Мария добавила: — Где это будет возможно.
— Скажи об этом Дженнаро, он не откажет.
Еще немного поговорили ни о чем – отец пытался ее утешить, Мария кивала. В тепле ее разморило, и дико захотелось спать. Слишком много событий произошло за один день, и понимание, что отец водит дружбу с мафиозными боссами, не добавило в картину мира радужных красок. Но и не шокировало.
Что поделаешь, если нравится жить, и мафиози потерпишь. Главное – узнать кто она и откуда способности, а потом можно и сдохнуть…
Нет, не «лучше». Это если ситуация гипотетическая и происходит с кем—то другим – то да, а изнутри все кажется иным, пробуждается глубинный инстинкт самосохранения.
Неделю назад для Марии отсутствие парня было трагедией, мамины виды на машину – тоже. Одна мысль о переезде в Россию лишала желания жить, теперь же Мария согласна чуть ли не в багажнике бандитов туда ехать, и окольными путями.
И она будет бороться за свою жизнь! Хотя бы для того, чтобы отомстить тем тварям, что убили мать, детей, Рона и тысячи дримеров по всему миру. Теперь Мария не сомневалась, что это одна сила, и она только прощупывает почву, но скоро будет действовать по—настоящему.