«Хочешь почувствовать себя живым? Занимайся тайским боксом!» — такой слоган Десмонд придумал для популяризации этого вида спорта среди школьников. Но его не поняли. Посчитали его неактуальным, ведь ученики «Эсперанто» и так живее всех живых.
Видимо, даже тем, кто в теме, неведомо опьяняющее чувство, когда тебя объявляют на ринге и ты стоишь, как сейчас, щурясь на слепящие прожекторы, во взглядах зрителей читаешь обожание или ненависть, по жилам струится жидкий огонь. Группа поддержки – друзья и поклонницы – ревет и рукоплещет. Сердце строчит, как автомат. Дыхание сбивается.
И вот выходит соперник, смотрит в глаза, и ты читаешь там решимость. Глядишь, чуть улыбаясь, ждешь, когда он занервничает.
Темнокожий одноклассник Гарри подбадривает себя ругательствами, начинает пританцовывать. Соприкасаются руки в перчатках.
Воздух искрит от напряжения. Пахнет потом и… деньгами.
Ринг-анонсер — Ник из одиннадцатого класса, болтать у него получается во сто крат лучше, чем боксировать. А судья – тренер, пожилой латинос Энрике Риос, выступавший в среднем весе в начале девяностых и прекративший карьеру из-за тяжелого нокаута, теперь у него парализована половина лица.
— Десмонд (Питон) Макгоуэн против Гарольда (Попрыгунчик) Сапало! Огонь и лед! Разыгрывается право поездки на межшкольный чемпионат в Нью-Йорке! Аплодируем участникам! Полутяжелый вес! Питон! – Орут парни, визжат девчонки — и одноклассницы, и те, что помладше. – И Попрыгунчик! – Аплодисменты тонут в недовольных возгласах «фу-у!» и свисте. Гарри косится на трибуны, и Десмонд понимает, что его соперник деморализован, а значит, уже наполовину проиграл.
Если бы Десмонд хотел, Гарри бы накануне намяли бока или пригрозили, но его интересует честный бой.
Звучит гонг. Гарри, более мощный и низкорослый, сходу пытается разорвать дистанцию. Десмонд знал, что будет именно так (не раз спарринговалcя с Гарри), а так же знал, что его противник выдыхается в конце второго раунда, потому нужно постоянно перемещаться, чтобы вымотать его.
Во время спаррингов Десмонд не чувствует боли. Пока все атаки Гарри удавалось отбить и пару раз даже – нанести лоукик по правому бедру противника. Но «отсушить» квадрицепс не получилось. Гарри даже не захромал. Зато после второго лоу разозлился, попер танком, пропустил хук в челюсть и «поплыл». Добить его Десмонд не успел – прозвучал гонг.
Пока он пил воду, Риос что-то бормотал Гарри, тот кивал, а Десмонд просил мироздание, чтобы ему дали добить соперника и эффектно завершить бой. Но у тренера было свое видение ситуации, и он объявил технический нокаут. Десмонд даже не вспотел! Не успел почувствовать азарт боя!
Скрипнув зубами, он изобразил радость, под визг и аплодисменты вышел в центр ринга и поднял руки. Ликование болельщиков ненадолго утолило его эмоциональный голод, а потом пламя угасло и будто бы краски поблекли, девчонки растеряли привлекательность.
Переодеваясь, Десмонд думал, что преимущество у школы «Эсперанто» одно: секция тайского бокса. Чем обусловлен выбор родителей, Десмонд тоже догадывался: они упекли единственного сына в школу, максимально удаленную от дома, на другом конце Ди-Си, чтобы Десмонд попросту не успевал ездить туда-сюда в Гловер Парк, вынужден был жить в общежитии и не путался под ногами.
Правда, за успехи в учебе ему выделили отдельную комнату в общежитии, когда остальные жили по два человека. Он бы такого не вынес.
В коридоре, пританцовывая, ждал Дэн, глаза его блестели. Девчонки, наверное, уже разошлись, и к лучшему.
— Мы выиграли пятьсот баксов, Дес, прикинь!
Нищих в «Эсперанто», где курс обучения стоил от 80000 долларов в год, не было. Даже если получать стипендию за отличную учебу, выходило не меньше 40000, что могли себе позволить не все.
Ребята делали ставки от скуки. Образовали тайный клуб, куда брали только избранных парней 10 – 12 классов. Надо же как-то развлекаться, общежитие вдали от цивилизации, вокруг только виллы, пруды с утками и черепахами.
— Ни в чем себе не отказывай, — криво усмехнулся Десмонд, похлопав приятеля по спине, стиснул его руку. – Да, слушай, ты, хоббит. Еще раз назовешь меня – Дес...
Дэн вскинул руки, побледнел:
— Ой, прости, бро! Не буду.
Десмонд зашагал дальше. Он ощущал острую неудовлетворенность, сосущую пустоту, которую требовалось заполнить эмоциями. Потому остановился, развернулся:
— Что по Пупсу? Все в силе?
Дэн выдохнул, радуясь, что прощен, и улыбнулся от уха до уха.
— Конечно! В шесть, где и условились! Вот ржака будет! Это ты круто придумал.
— Пусть знает свое место, «зеленка».
Десмонд тоже улыбнулся, предвкушая развлечение. Всю дорогу до выхода из спорткомплекса он думал о том, как некстати в классе появился жирный узкоглазый нищеброд Пупс, который по злой иронии судьбы выбрал те же дисциплины! Мало того, он отлично соображал, из-за чего одноклассники могли усомниться в первенстве Десмонда.
За открытую травлю легко вылететь из школы со скверной характеристикой, что было недопустимо, но показать выскочке его место стоило. Не станут же полкласса выгонять?
На скамейке, закинув ногу за ногу, его ждала Марта и две ее подруги, которые тоже ничего. Но в сравнении с ней любая девушка будет той самой страшненькой толстухой. Взгляд нырнул в ее декольте. Девушка томно улыбнулась и, покачивая бедрами, направилась к нему, обвила шею и прошептала, защекотав ухо губами:
— Я за тебя болела. Мы все болели. Ты был великолепен.
Среди женщин популярен миф, что мужчины делятся на любителей ног и груди. Десмонду незачем было выбирать, какие прелести предпочтительнее: Марта высокая, длинноногая, и при этом у нее – полная «тройка», которая сейчас упиралась ему в грудь, отчего в голове теснились крамольные мысли.
— Спасибо, я ценю это, — проговорил он, ожидая, когда она отлипнет.
Наверное, следовало радоваться чуть больше. Но как радоваться обыденности, когда ясно, что ты – номер один в школе, и в восемнадцать лет жизнь уже удалась? Что касалось Марты… Он глянул на личный код, вытатуированный на ее запястье: стандартный набор символов и две голубые полосы сверху и снизу. Так себе статус, отец менеджер, мать хирург. У Десмонда полосы были фиолетовыми: он социально значимый индивид с хорошим достатком, подтвердил статус поступлением в элитную школу и отличными достижениями в учебе. Следующее подтверждение – университет, он собрался на международные отношения. Выше по статусу только те, у кого полосы кода снежно-белые: владельцы корпораций, миллиардеры; ученые, выдающиеся деятели искусства, известные политики – светло-лиловые.
— Ты сейчас домой? Подвезешь?
— В столовую, потом – в библиотеку, после мы с парнями собираемся. – О том, что среди парней будет Линда и, может, Викки, он умолчал.
Марта недовольно скривила губы.
— Значит, в субботу – в клуб?
Десмонд терпеть не мог клубы, пару раз с ней ходил – чуть с тоски не подох.
— Увы. Занят, сложная тема по португальскому. И русский уж очень сложный, жалею, что выбрал.
— Давай вместе сделаем уроки, — предложила она, хотя единственная дисциплина, которая у них совпадала – английский.
— Боюсь, тогда мне будет не до них, — дежурно улыбнулся он и поцеловал Марту в щеку. – Уверен, ты и без меня найдешь, как развлечься.
Марта — идеальная статусная девушка. Такие не для дела, а для красоты. Но в долгосрочной перспективе предпочтительнее Линда, у нее мать банкир, а отец занимает не последнюю должность в Белом доме. Как любил говорить отец: «Сеть заправок женится на сети супермаркетов». «Белые» могли себе позволить женитьбу на человеке любого статуса. Десмонд — «фиолетовый», в «белые» он лишь стремится, потому, чтобы поднять статус, ему точно нужна не Марта.
Вообще с личными кодами – отличная идея, сразу видно, кто достойный член общества, а кто маргинал. Но до сих пор есть шизики, отказывающиеся от кода, им постепенно закручивают гайки, не обслуживают в некоторых банках, не пускают в развлекательные центры, не берут на престижную работу, рано или поздно упрямцев продавят.
В США эта система метакорпорации МАНГА успешно прошла обкатку, в то время как большая часть мира еще брыкается, особенно – страны-аутсайдеры.
Глумление над Пупсом планировалась в пятницу после занятий, чтобы толстяк не побежал жаловаться. А в понедельник он сделает правильные выводы и, даст бог, уйдет из школы, избавит мамочку от трат. Пусть он и башковитый и, как и Десмонд, платит за учебу лишь половину, но для нее это все равно неподъемная сумма. Всю жизнь, наверное, копила, чтобы оплатить сынку старшие классы. Какой статус у простой медсестры? Тоже, скорее всего, «зеленка».
***
Встречу назначили в парке, в полукилометре от развлекательного центра «Галактика», именно там, где любили собираться бездомные, наркоманы, безкоды и прочие маргиналы. За неделю до того Десмонд принял Пупса в свой тайный орден, чтобы тот расслабился и не ожидал подвоха, основное условие членства — никаких линз и прочих «костылей», девиз: «Разум, воля, спорт!»
Посвящение проходило торжественно. Макс замотался в простыню и нацепил шапку, как у священника. Остальные восемь членов ордена стояли кругом и, с трудом сдерживая смех, тайком снимали, как преклонивший колени толстяк целовал меч из блестящего пластика.
О, как же обрадовался поросенок, что ему дали прикоснуться к таинству! Он готов был ковриком расстелиться под ногами новых друзей ради их благосклонности – никакого самоуважения. Что ж, за глупость надо платить.
Линда пришла раньше и ждала за кустами, помахала Десмонду, ее шоколадная подружка Элис послала воздушный поцелуй. Он кивнул. Приблизившись на полусогнутых, чтобы Пупс не заметил его голову над кустами, по-дружески поцеловал Линду в щеку и сделал вид, что не заметил, как она затрепетала. Но девушка нашла в себе силы отстраниться. Кивнула на пакет, стоящий на скамейке, указала а сторону, где ждал Пупс — дескать, время пришло. Десмонд раздвинул ветки и отметил, что толстяк, топчущийся на месте, очень похож на диплодока.
Девушки принялись переодеваться. Элис надела серую стеганую куртку с распоротым боком, подняла воротник и разлохматила волосы. Линда облачилась в зеленое драповое пальто, выцветшее, все в смоляных пятнах, на голову повязала лохматый платок, надела очки. Ни дать ни взять две бомжихи!
— Ждем остальных, — сказал Десмонд, глянул на часы: у парней осталось четыре минуты.
Он никогда не опаздывал и не терпел, когда опаздывали другие. Щекотное предчувствие, понемногу заполнявшее пустоту в душе, сменилось раздражением, но настроение испортиться не успело: по аллее, откуда он только что пришел, спешили его лучший приятель Макс, а так же коротышка Дэн, Джон Смит, учившийся в одиннадцатом, и продувший поединок Гарри.
Девчонки поприветствовали их и ломанулись в заросли, чтобы обойти Пупса и нагрянуть с тыла. У Гарри распухла скула и заплыл глаз, но на темной коже синяка видно не было.
— Идем, — сказал Десмонд, завидев вдалеке от Пупса девчонок, вылезших из кустов. Парни достали телефоны, чтобы снимать хохму.
На губах застыла хищная улыбка, и Десмонд вышел из укрытия, направился к Пупсу. Остальные шли за ним. Толстяк не надел очки, а потому не сразу заметил «бомжих». Вздрогнул, когда сзади его приобняла оборванка в зеленом пальто, протянула руку и прохрипела:
— Пухляшик, есть что выпить? Трубы горят!
Пупс отпрыгнул, замахал перед собой руками:
— Фу, уйдите от меня! Отстаньте!
С другой стороны налетела Элис. Чистые туфли и джинсы не вызвали у толстяка подозрений, он взвизгнул, отталкивая вторую якобы бомжиху.
— Дай покушать, я же вижу, у тебя есть! — старушечьим голосом проскрежетала она, тоже протягивая руку. — У такого не может не быть.
Напуганный атакой бомжих, Пупс не сразу заметил подошедших парней.
Десмонд с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться. Макс не стерпел, завалился в траву в нескольких метрах от толстяка и задергался от смеха. Рядом полег Джон Смит. Следом расхохотался Гарри, и пошла волна! Элис сложилась пополам, затопала ногами. Только Десмонд и Дэн, работающий оператором, держались.
Толстяк подошел к Десмонду, растерянно хлопая глазами и не понимая, что происходит.
— Вы чего смеетесь? Она за руку меня схватить пыталась. А вдруг она заразная?
Линда сбросила пальто, размотала платок, и Пупс разинул рот, колыхнув толстыми щеками. Макс хлопнул его по спине и ободряюще сказал:
— Дружеский розыгрыш.
— Ты чего так шарахнулся? – улыбнулась Линда, глядя, как раздевается Элис.
— Я думал, они… вы заразные. Проказа, там… Иначе зачем прятать лица?..
Отсмеявшийся было Макс опять упал. Дэн держался, снимал происходящее. Навел телефон на толстяка.
— Думал, дотронутся – заразят, — объяснил свою реакцию он.
— Ну ты олух! – сделал вывод Гарри.
Пупс не понимал, чего от него хотят и как ему себя вести. В глазах блестели слезы, он дышал часто и тяжело. Ну и идиот! Десмонд за такое издевательство любого порвал бы. Макс снова хлопнул Пупса по спине.
— Да расслабься, это шутка, мы же друзья! Идем в паб!
Все мгновенно успокоились. Толстый дурак, похоже, тоже. Надежды Десмонда на догадливость толстяка не оправдались, он не психанул и не убежал, а поплелся за «друзьями». Минут через пять Пупс расслабился, заулыбался, плечи расправил, чувствуя себя в центре внимания.
Когда добрались до пятиэтажного здания «Галактики», сияющего хромом и стеклом, он, похоже, вовсе забыл об унижении. А может, до него и не дошло, что это было самое настоящее глумление, а не дружеский розыгрыш. Элис вилась вокруг него, льнула, касалась пухлой руки, и он заливался краской. Перешептываясь со Смитом, Дэн хихикал, но делал преданно-серьезное лицо, когда толстяк переводил на него взгляд.
На лифте поднялись на пятый этаж, гомонящей толпой проследовали к пабу, где у входа стояли два мордоворота, проверяли личные коды. Все закатали рукава, обнажив запястья. Десмонд встал за Пупсом – не хотел все пропустить зрелище. Теперь убогий точно должен уйти.
Увидев код Пупса, здоровяк, стоящий справа, выставил руку, как шлагбаум, и торжественно произнес:
— Извините, но нам запрещается впускать граждан с уровнем ниже голубого.
Толстяк снова разинул рот – Десмонд, хоть и был за спиной, видел его отражение в зеркальном стекле входной двери. Испытав удовлетворение, оттеснил Пупса, пожал плечами, показывая запястье мордоворотам.
— Извини, но такова жизнь.
Вот теперь слезы навернулись ему на глаза.
— Но вы же меня пригласили! – воскликнул он возмущенно. – А теперь…
— Ну прости, не учли, что ты – «зеленый»… Что в нашем классе в принципе возможен кто-то «зеленый». Бывай! – Десмонд похлопал его по щеке.
Неужели и теперь до него не дойдет, что он лишний не только в нормальной компании, но и в классе? Что он одним своим видом портит картину?
Одноклассники наблюдали за замершим Пупсом из-за стекла. Толстяк ссутулился, будто бы сдулся, и поплелся прочь, волоча ноги, как старик.
— Бум! Бум! Бум! – комментировал Макс каждый его шаг, Элис, которой он нравился, смеялась, а Десмонду больше всего на свете хотелось знать, что же происходит в голове толстяка, усвоил он урок, или придется повторить? Неужели завтра он снова развесит уши, если с ним дружелюбно заговорить?
Мордоворотам Макс накануне перевел на криптокошельки по пятнадцать ру, пообещав, что проблем у исполнителей не будет. Если вдруг Пупс таки нажалуется и будет внутришкольное расследование, следы не привели к Десмонду, у которого есть анонимный нигде не засвеченный кошелек. Парни отработали четко.
В «ордене» Десмонда алкоголь был под запретом, как и линзы дополненной реальности. Все, включая девчонок, увлеченно занимались спортом и добились высоких результатов, как и в учебе. Они – элита, такая, какой она должна быть. Никаких нищих, убогих, никакой плохой наследственности.
Потому они заказали не вино или виски, а смузи, салат и индейку. Поначалу обсуждали Пупса и делали ставки, уйдет ли он из класса. Только Макс поставил на то, что уйдет. Десмонд пообещал, что сделает жизнь толстяка невыносимой, и он исчезнет в течение месяца. Потом стали приниматься ставки, простит ли Пупс обидчиков, но даже в этом споре нашлись те, кто был уверен, что простит.
У Десмонда в голове не укладывалось, как можно быть такой размазней? Таким убожеством?
Потом речь зашла о крипте и биржах, плавно перетекла в разговор о полной деанонимизации в дрим-вселенной, уязвимостях браузера TOR и ненадежности VPN. Макс, который лучше всех соображал в программировании, послушал-послушал и сказал:
— Весь вопрос в цене толкового миксера, тогда проанализировать транзакционную сеть невозможно. И опять-таки, мы говорим об истинных биткоинах и альткоинах, которые никак не защищены. Инфа о более-менее стабильной крипте давно в руках метакорпорации и правительства нашей страны.
— Именно поэтому она и стабильна. Максимально защищена. Как китайцы и русские ни пытались хакнуть любую из наших бирж, ничего не получалось, — развил тему Десмонд. — Зато нам удается наносить болезненные удары по их системам. Мы тесним их и не желающих идти в ногу с прогрессом, так называемых ретроградов, как когда-то кроманьонцы теснили неандертальцев.
Гарри вздохнул:
— А мне все-таки жаль, что скоро совсем не останется свободы.
Макс вспомнил анекдот:
— «Я самый умный, во мне информация обо всем», — сказал Интернет. «Я повсюду, на меня все можно купить», — сказала крипта. «Ну-ну», — усмехнулось электричество.
Линда прищурилась:
— То есть ты всерьез уверен, что возможна супермегаатака, способная положить всю систему?
Макс дернул плечами и улыбнулся:
— Ядерная война – более реальная угроза. Загнанной в угол крысе нечего терять, и она становится чертовски опасной. Боеголовки – единственное, что позволяет существовать некоторым державам.
Элис сделала брови домиком и проговорила:
— Е-мое, нам по восемнадцать лет, а мы обсуждаем экономику, политику, заговоры элит… Давайте еще обсудим, у кого болят коленки, у кого – спина? Меня все устраивает, я не хочу знать, кто за кем следит! Если тотальный контроль обеспечивает нам стабильность — то я за него. И давайте лучше пойдем в клуб, потрясем телами, пока молодые?
Десмонд закатил глаза. Он полагал, что этим все закончится. Линда глянула на него и неожиданно поддержала подругу:
— Вот и пойдем. Парни?
— Я руками и ногами за! – радостно воскликнул Гарри, его правый подбитый Десмондом глаз окончательно заплыл и закрылся.
Дэн, Макс и Смит тоже вызвались, а Десмонд предпочел вернуться к родителям, посидел еще немного и покинул заведение. По пути к машине он думал о том, дома ли они. Мать работала в Белом доме консультантом по экономическому развитию сперва правительства ЦАР, потом — Македонии, ее могли внезапно командировать, и она никогда не отчитывалась перед сыном, когда, куда и зачем поехала. Отец-ФБРовец тоже был мобильным человеком: неделю дома, две недели где-то. Наверное, поэтому родители и определили его в «Эсперанто» на полный пансион.
Возможно, их деятельность заключалась в другом – Десмонд не пытался разобраться. Как отличнику, ему вдвое урезали оплату за обучение, и сэкономленные сорок тысяч долларов родители оставляли ему на карманные расходы. Пусть они хоть пьют кровь младенцев – ему все равно.
Параллельно Десмонд размышлял над словами Элис о том, что их компания ведет себя, как сборище в доме престарелых. А ведь он и правда старик: не умеет радоваться мелочам, да и не мелочам. Ему безразлично чужое мнение и нет дела до чьих-либо чувств. Если бы это не каралось законом, он, наверное, мог бы убить не колеблясь, защищая не только свою жизнь, но и интересы помельче. Пупса прикончил бы лишь для того, чтобы его розово-складчатая морда исчезла навсегда и не вызывала рвотный рефлекс.
Он направился к створкам лифта, превращенным в рекламные щиты, где сменяли друг друга слоганы и символы разных брендов, прошел сквозь голограмму длинноногой блондинки, рекламирующей помаду. Нажал на кнопку лифта, и тут экран на правой дверце заглючил, понеслись символы, сменяя друг друга: морда льва «Версаче», баранья голова «Доджа», логотип «Макдональдса», уроборос, золотой китайский дракон, перечеркнутый череп с розой в зубах, зубная паста…
Перед глазами будто закружился рой мошкары, замутило. Десмонд мотнул головой, стараясь избавиться от головокружения. Не получилось. Еще и вдохнуть хотелось, а не получалось. Отойдя к скамейке, он сел, оттянул ворот рубашки, хотя тот не давил.
Мошкара, похожая на помехи, заслонила обзор, начало темнеть перед глазами. «Только не падать в обморок! Нельзя, чтобы одноклассники видели мою слабость», — подумал Десмонд и постарался вальяжно развалиться.
Но вскоре отпустило, зрение вернулось, стало легче дышать, и проступили сперва очертания предметов, потом – детали. Покосившись на двери в кафе, откуда одноклассники так и не вышли, Десмонд поднялся, перевел взгляд на дверцы лифта, которые распахнулись, выпуская пританцовывающую неопрятную даму в очках дополненной реальности. Она что-то держала в руке, улыбаясь виртуальному предмету, как любимому ребенку. Если бы Десмонд был в линзах, он увидел бы причину ее умиления.
— …Почти как живой, — проговорили на ухо, и Десмонд от неожиданности подпрыгнул, заозирался, но поблизости никого не было! Хуже того, голос звучал у него в голове: – Жаль, что таких на самом деле нет. Я бы завела себе гочика.
Во рту враз пересохло. Это что же, он читает мысли женщины? Она думает о каком-то зверьке из дрим-реальности. Бред. Ему кажется, что он читает мысли. Это от кислородного голодания мозга после того странного приступа! Десмонд сжал виски. От тысяч бормочущих голосов раскалывалась голова. Казалось, не осталось места для своих мыслей. Нужно поскорее уходить отсюда, пока одноклассники не заметили, в каком он состоянии.
Десмонд повторно вызвал лифт. Он догадывался, что на него повлияло какое-то изображение на дверце, потому не смотрел на нее.
В лифте голоса стихли, и только Десмонд собрался выдохнуть, как на третьем этаже вошел всклокоченный мужчина средних лет. От него веяло тревогой и отчаяньем.
— …а если Джули уже дома? Дьявол! И смартфон лежит на смятой кровати, а там… Или не заметит ничего, не полезет читать? И чего бы не прийти в дрим-комнату…
— Джули? – спросил Десмонд, просто чтобы выяснить, кажется это ему или нет.
Мужик встрепенулся, разинул рот.
— Вы что-то сказали? – прохрипел он.
Дверцы разъехались, и Десмонд рванул прочь. Не показалось. Но почему? Кислородное голодание мозга? Это пройдет? А если нет?
Десмонд, торопливо шагающий к парковке, где стоял его БМВ, сбавил темп и посмотрел на проблему под другим углом. Если способность читать мысли сохранится, у него появятся невероятные возможности! Никто не сумеет его обмануть, и это можно использовать. Например, на допросах. На переговорах. Во время карточной игры. Карьеру можно сделать за пару лет, сколотить состояние и получить белый код!
От испуга не осталось и следа. За руль Десмонд сел абсолютно спокойный. Голова работала холодно и четко. Хотелось обкатать на ком-нибудь новые способности. На ком-нибудь знакомом, например, на матери. Если повезет, то и отец будет дома.
Открывшиеся перспективы кружили голову, Десмонд чувствовал себя по-настоящему живым, более живым, чем на боксе.
Домой он добрался в девять вечера. На втором этаже виллы горел свет – значит, мать никуда не уехала. Хорошо. На ней он испытает новые способности, а заодно узнает, в чем именно заключаются обязанности, о которой она не распространяется. Конечно, лучше бы попросить отца, чтобы взял на работу, да помочь ему с преступниками на допросе.
Припарковавшись, Десмонд вошел в гостиную, хлопнул дверью так громко, чтобы мать услышала – все-таки она в возрасте, могла и не заметить, что сын вернулся. Но не успел он обернуться, как она уже спускалась по лестнице – совершенно седая, с волнистыми волосами, уложенными волной. Несмотря на свои шестьдесят пять, осанка у нее была, как у балерины, а манера держаться, чуть искривленные сжатые губы говорили, что с этой леди лучше не шутить.
— Вроде бы не дурак. Сволочь изрядная, но точно не дурак. Зачем же такое творить? Его же выгонят из последнего класса! – прозвучал ее голос у Десмонда в голове.
Он на автомате хотел спросить, что же случилось, но прикусил язык. Отметил, что спина матери чуть прямее обычного, рот искривлен чуть больше. Неужели Пупс нажаловался учителям, а они позвонили ей? Так некому жаловаться, учителя разошлись по домам, если это и случится, то не раньше понедельника. Или он кому-то из них позвонил?
А еще очень не понравилось, что родная мать считает его сволочью. Он не делал ничего такого, что могло бы испортить репутацию семьи.
— Надо было девочку. Они более управляемые, с ними меньше проблем.
— Привет, мама, — по возможности небрежно бросил Десмонд. – Что-то случилось?
— Раз занервничал, значит, что-то подозревает, и учителя правы. Нужно за ним понаблюдать. Может, и прослушку установить.
Похоже, это не из-за Пупса. Но в чем тогда дело? Мать держалась отлично, если бы не ее мысли, он вряд ли распознал бы ложь.
— Все хорошо, сын, — тепло улыбнулась она.
Хотелось ее разоблачить, вытрясти правду, что такого о нем наговорили учителя. Что садист и социопат, не хотел заканчивать бой на ринге? Так он ничем не выдал это желание. С учениками не конфликтовал, никому не грубил, запрещенные вещества не употреблял.
— Ты уже ужинала?..
— Да, причем давно. Уже поздно. – Она пронзила Десмонда взглядом – как рентгеном просветила, голос в голове забормотал:
— Действительно странно, явно во времени теряется. Хотя он растет, вот и аппетит, как у червя.
Десмонд непроизвольно хмыкнул. Он никогда бы не подумал, что собственная мать ассоциирует его с червяком. Всегда казалось, что родители если и не любят его, то гордятся им, а тут… С одной стороны, надо бы узнать, что ей наговорили, с другой – зло брало, видеть ее больше не хотелось.
— Давай попьем чаю, поговорим, — пересилил себя он. – Мы две недели не виделись.
— Интересно, что ему от меня понадобилось? Денег просить не должен, он на самообеспечении. Может, что-то по учебе?
Последнюю мысль она озвучила, и Десмонд солгал:
— Обещал Максу помочь с проектом, ведь у меня мама – консультант по экономическим вопросам.
Мать кивнула в кухню и направилась туда, начала мысленно перебирать, какие дисциплины изучает ее сын и… не смогла вспомнить! В ее голове вертелись обрывочные мысли, где фигурировали какой-то Коккер и воскресное мероприятие, проклятые ретрограды, проскальзывали мысли о солидной премии и омоложении на каком-то острове. Причем все эти мысли были окрашены раздражением, тревогой и пахли… кровью, что ли.
Следуя за ней, Десмонд пытался абстрагироваться, уж больно отвратительными оказались ее стремления и эмоции. От мыслей матери отключиться удалось, от чувств – нет. Он ощущал то же, что и мать. И если раньше он чувствовал себя недостаточно наполненным, а иногда – пустым и мертвым, то теперь внутри будто бы плескался гной, где кишели опарыши.
Мать сходила с ума от чая, у нее была коллекция всяких лунцзин и Саган Дайля, не говоря о травяных из разных уголков мира, потому с готовностью отправилась заваривать чай. Десмонд уселся за огромный деревянный стол в гостиной, куда поместилось бы человек пятнадцать, но вся семья собиралась здесь аж на прошлое рождество.
Стало полегче, но когда мать приблизилась, принесла на подносе чайники и пиалы, ощущение вернулось, как и желание уйти, потому что она думала о сыне: что он неотесанный и никогда не оценит этот великий чай, благоухающий белыми цветами, в частности – жасмином и липой, и имеющим легкие древесные ноты.
С трудом сдерживая злую улыбку, Десмонд поднес пиалу к носу и повторил все то, что прочитал про чай в мыслях матери.
Его обдало самодовольством. Причем мать не радовалась, что сын наконец-то дорос до того, чтобы оценить чай по достоинству. Ее самолюбие тешилось тем, что это она выбрала такой чай, и даже ее сын…
Черт, да она ни разу не подумала о нем в позитивном ключе! Не проскользнуло ни одной хотя бы нейтральной мысли! В груди защемило. Так обидно Десмонду не было, пожалуй, никогда. Он был уверен, что родители им восхищаются, ведь он лучший и в спорте, и в учебе.
Его незыблемый мир, стоящий на уверенности, что в восемнадцать лет жизнь удалась, пошатнулся. Догадки оказались верными: родители заинтересованы в том, чтобы поменьше его видеть, и не дождутся, когда он вовсе уйдет из дома. Мать, оказывается, девочку хотела, покладистую и беспроблемную. А он, Десмонд, что, проблемный? Он даже ни разу не дрался на улице, хотя мог любому начистить морду!
— Мама, ты меня любишь? – спросил он спокойно, стараясь, чтобы голос не дрогнул, потому что глупо такое спрашивать в восемнадцать. Но ему нужно убедиться!
Мать сделала удивленно-возмущенное лицо, округлила глаза:
— Конечно, как может быть иначе?
Первой проскользнула ее мысль, что она всегда была холодна и не умела проявлять чувства, как другие, потому он ничего не должен заподозрить. Дальше – фрагментарно: …так и не смогла принять чуждое… социопат. Умный и холодный… Большое будущее… непонятный.
Снова кольнула обида. Что он не должен заподозрить? Что мать всю жизнь его терпела, но не любила? А ведь правда: ни обнимет, ни по голове не погладит, ни похвалит искренне, с теплом! Ему это все не особо было нужно… А может, было нужно, просто он не знал, что бывает не выхолощенная атмосфера казармы, а настоящее тепло домашнего очага?
— Действительно, — криво усмехнулся он, включил диктофон на телефоне. – Расскажи о своей работе.
Мать покосилась на смартфон и начала говорить как по писаному: сперва о проблемах страны, разрываемой междуусобицей, немного – о демократических ценностях, затем – о советах местным. Излагала она складно, но поверить красивым словам мешали ее размышления о том, какой все это бред для наивных идиотов. Фоном мелькали мысли об отвратительных личностях с подозрительными кличками – с ними и приходилось иметь дело, чтобы жила эта самая демократия с ее ценностями.
Кровь, смерть. Ликвидация. Нелегальные майнинговые фермы. Продвижение в парламент… Сибилла ведет свою игру и переигрывает, у нее более толковый подопечный.
Как он и думал, мать его занимается отнюдь не экономикой, а ковыряться в гное не было желания. Рассказав об успехах в учебе, Десмонд поблагодарил ее за чай и поднялся, чтобы идти к себе, и тут мать не выдержала:
— Не скажу, кто из учителей (Десмонд прочел в ее мыслях, что преподаватель английского) сказал мне, что ты увлекся азартными играми, запрещенными веществами и пытаешься вовлечь в свои игры одноклассников, даже закрытый клуб для игроков создал…
Десмонд округлил глаза.
— Что?! Надо полагать, я очень удачливый игрок, иначе откуда у меня деньги, правда? Что за глупости! – Он всплеснул руками. – Мы с друзьями просто делаем ставки на… Например, на то, кто получит высший балл: я, Макс или Пупсик. Или – будет ли дождь до субботы. На полном пансионе, знаешь ли, тоска смертная. Жабы да черепахи в пруду. Понимаешь? Что касается веществ, это можно проверить хоть сейчас, просто сдав кровь!
Мать вскинула бровь, подумала, что учитель был очень озабочен, значит, кто-то его дезинформировал. В ее голове опять закрутились мысли о Коккере и воскресном мероприятии. Она всерьез тревожилась о том, чтобы Коккеру не помешали какие-то безликие, которые за всеми следят и везде лезут.
Взбешенный Десмонд забыл о нелюбви матери, его больше интересовало, кто играет против него. Неужели долбанный Пупс интригует и таким образом мстит? Пока ничего не доказано, репутация Десмонда безупречна, но при желании можно сфабриковать доказательства его вины.
— Спасибо за доверие, — сказал он матери и зашагал к себе в комнату, сел в любимое умное кресло, которое тотчас приняло форму его тела и начало массировать спину, где было замечено мышечное напряжение.
Ну и денек! Сперва поединок, потом телепатия, хотя по голове он не получал, затем — известие, что мать его не любит, и теперь, вот, интриги за его спиной.
Пискнул телефон, Десмонд провел по экрану, и над ним зависла голограмма головы Дэна, шевельнула губами, полностью имитируя его реальный голос:
— Вот, шлю ржаку с Пупсом. Наслаждайся.
Десмонд сказал: «Принять», надел очки дополненной реальности, и комната превратилась в часть парка. Пупс отскакивал от Линды, потрясая телесами, фукал и отмахивался. Десмонду, наблюдающему всеобщее веселье и свою самодовольную физиономию, почему-то было не смешно, а тошно.
Наверное, потому, что если Пупс нажалуется, в понедельник всю компанию ждет выволочка. До отчисления вряд ли дойдет, но на репутации появится темное пятно.
Скривившись, Десмонд снял очки, не досматривая ролик, поглядел на них, снова надел, крутнулся в кресле и сказал искину-помощнику:
— Ри, кто такие безликие?
Он раньше слышал, что это какие-то мифические хакеры-анонимы, но в подробности не вникал, ему нет дела до фольклора.
Напротив возникла голограмма Ри – темноволосой длинноногой девушки с каре, он скрупулезно создавал ее, прорабатывая каждую черту лица, полдня потратил на одни глаза – радужку сделал темно-зеленой, с оранжевыми лучиками, образующими вокруг зрачка ободок, похожий на темно-золотое солнце. Он хотел создать реальную девчонку, а не куклу, и помощница вышла вполне себе живая: с веснушками, проступающими весной, с крупной родинкой на ключице и родимым пятном на предплечье, формой похожем на голову трицератопса, повернутую боком.
— Безликие – сообщество хакеров-анонимов, атакующих государственные серверы и наносящих серьезный материальный и информационный ущерб. Символ: джокер в оранжевых тонах.
— Кто за ними стоит? – продолжил Десмонд, радуясь, что у искина нет мыслей и гнили в душе.
— Нет данных. Только домыслы, — пожала плечами Ри.
— Давай домыслы.
— Версия номер один, самая популярная, — оживилась Ри, — группы талантливых программистов, ничем друг с другом не связанные, спонсируемые Россией, Китаем, криминальными элементами. Версия два: не связанные друг с другом группы криптоанархистов, прикрывающиеся красивым названием. Третья: хорошо организованная сеть, контролируемая неведомой силой. Четвертая, конспирологическая: инопланетяне, гости из будущего, Сатоши Накамото…
— Он же умер, — усмехнулся Десмонд.
— Видимо, сторонники версии из тех, кто отказывается принимать сей факт…
Десмонд не понял, что произошло. Висок словно пронзило спицей, голограмма распалась на пиксели и погрузилась в темноту, а в голове загрохотал механический голос, такой громкий, будто там топтался слон:
— ПОДОЗРИТЕЛЬНАЯ АКТИВНОСТЬ. ПРОВЕРКА… ПРОВЕРКА… ИСТОЧНИК…
Зашипев, Десмонд сбросил очки, и боль прекратилась. Странный голос все еще грохотал эхом. Что это было? Чьи-то мысли или странный глюк? Проверять не было желания. Похоже на мысли. Но чьи? Прочесть их можно, только если человек находится рядом, а поскольку Десмонд в комнате один, значит, скорее глюк.
Он потер висок, закрыл глаза, и по ту сторону сомкнутых век возникло родимое пятно на плече Ри. А вместе с ним — уверенность, что где-то он видел его раньше. Очень-очень давно. В те времена, когда все было по-другому. И родимое пятно, и глаза-солнышки, и еще что-то очень важное.
Как все интересно складывается! С одной стороны, Десмонд чувствовал, что прикоснулся к тайне, и любопытство толкало его на подвиги – то самое первобытное чувство, что срывало с мест древних первопроходцев. Но с другой, он отлично знал, чем это чревато, и категорически не хотел рушить привычную реальность.
Потому задумался о том, кто же интригует против него в классе. Однозначно Пупс или кто-то из опущенцев, ведь друзья его любят и уважают. Хотелось прямо сейчас сорваться с места, рвануть к Пупсу и вытрясти из него правду, а потом с позором изгнать из школы за клевету.
В «Дрим» Десмонд больше не решался войти, пусть и очень хотелось послушать Ри. Он запрограммировал ее стыдливой, но острой на язык, и сделал так, чтобы она ему отказывала, как бы он ни добивался близости – это щекотало нервы. А ощущения в «Дриме» были реальные, даже секс, именно поэтому многие неполноценности ушли туда с головой: спариваются два бегемота, а сами видят не реальную тушу, а прекрасного ясноокого эльфа. Живут на помойке, а видят вокруг хоромы, не загаженные улицы, а экзотические газоны. Кто что заказывает, тот то и видит.
У Десмонда не было желания приукрашивать свою реальность. А чтобы она не омрачилась, окончательно отринул любопытство и погрузился в учебу, не в силах дождаться понедельника, ведь с его способностями вычислить крысу будет несложно.
Одного он боялся: что утром проснется и обнаружит, что больше не телепат.
Но в субботу способности не пропали, зато к вечеру пропала мать – сказала, что уезжает по работе, и выходные Десмонд провел в блаженном одиночестве.
А в понедельник, как обычно в шесть утра, сел за руль автомобиля и, сворачивая челюсть, покатил в школу, рассчитывая прибыть в школу на полчаса раньше, отловить Пупса, который там живет постоянно, и побеседовать по душам.
Десмонд не ошибся, подкарауливая толстяка возле столовой. Пупсик выходил в линзах дополненной реальности, блаженно улыбаясь. Пару месяцев назад Десмонд специально надел очки, чтобы увидеть, какой образ этот бегемот выбрал. Думал, будет эльф или какой-нибудь культурист, но нет: толстяк оставался собой, только сделал свой аватар стройным.
Увидев Десмонда, Пупс замялся и изменил направление движения.
— Эй, а ну стоять!
Грозный окрик заставил его остановиться, и Десмонд направился к нему решительной походкой. Пупс вопреки ожиданиям не обомлел, а выпятил пузо и произнес, раздувая ноздри:
— Я больше не позволю себя унижать!
Десмонд опешил, он ожидал другой реакции. Странно, но толстяк не ненавидел его. Боялся, но готов был вступить в бой. А еще он не понимал, за что с ним так обращаются, в нем клокотали обида и гнев, которые воспринимались как собственные. Он ведь вообще мало ест, это все черепно-мозговая травма, когда отец ударил по голове, и был поврежден гипоталамус…
— Это ты Марку про меня наплел? – сразу перешел к делу Десмонд, остановился в двух шагах от него.
Толстяк сразу успокоился, затупил, соображая, какой Марк имеется в виду.
— Ясно, не ты, — Десмонд махнул рукой и закончил: — Извини.
— Какому Марку? – донеслось в спину.
— Учителю английского, — ответил Десмонд, останавливаясь, и зачем-то спросил: — А почему ты на выходные домой не ездишь?
— Не хочу, — буркнул Пупс.
На самом же деле потому, что жили они в трейлере, и нечего было есть. Вся зарплата матери уходила на эту школу, потому Пупс, то есть Ник, и выпрыгивал из штанов. Этого парень, конечно, не сказал, полагая, что информация пойдет дальше, и одноклассники будут еще больше его презирать.
Десмонд уходил, и заимствованные эмоции угасали, как и стыд за то, что он издевался над парнем, которого избивал отец и который не понаслышке знает, что такое голод.
Возле зеркальной двери стояла Марта, затмевая двух сереньких подруг. Увидела Десмонда, заулыбалась, шагая навстречу. От нее веяло теплом, искренностью… Пока расстояние между ними не сократилось до двадцати метров.
— …этому занудному жлобу больше подошли бы пухлые прыщавые щечки. А так – прикасаться приятно. Интересно, что он мне подарит? Если ничего, придется поискать кого-то более полезного.
У нее же сегодня день рождения! Десмонд совершенно забыл и даже не купил цветов. Вот же конфуз… Что бы придумать, как бы выкрутиться?
Улыбнувшись в ответ, он обнял девушку и поцеловал:
— Привет, дорогая! С днем рождения!
— И? Где цветы, твою мать, ублюдок? Девки смотрят, ждут. Стыд-то какой!
— Приглашаю тебя после уроков в «Галактику», где тебя ждет сюрприз.
— Да ну! А сейчас что? Что мешало меня порадовать? Даже цветка не принес, козел! Забыл, наверное. Или не посчитал нужным. Вот же скотина.
Десмонд не обижался на козла и ублюдка – виноват, заслужил. Его покоробило другое: расплывшись в улыбке, Марта повисла на шее и горячо прошептала:
— А я уж подумала, что ты забыл… Любимый, я теперь умру от ожидания! Уверена, сюрприз будет незабываемым!
— Ха, теперь жлоб по-любому раскошелится на что-то крупное. Надо требовать как минимум изумруды, зря я, что ли, Гофману отказала? Тот бы не поскупился. Но ничего, он никуда не денется.
Ее игра была безупречной, она лгала и не краснела, отыгрывала любовь и заботу, и уличить ее во лжи не смог бы и самый продвинутый знаток человеческих душ. Немного отстранившись, Десмонд тепло зашептал:
— Марта, солнышко, ответь мне честно, хорошо? Обещаешь?
Она изобразила озабоченность, захлопала бездонными глазами.
— Ты меня пугаешь. Что случилось?
— Обещай.
— Конечно обещаю.
— Зачем тебе я?
Девушка опешила, раскрыла рот, но быстро взяла себя в руки.
— Как это – «зачем»? Потому что ты лучший, и я люблю тебя! – Из ее рта сочился елей, в то время как в душе была чернота и мысли о том, что Десмонд – статусный парень с большим будущим, который будет обеспечивать и мало находиться дома, что позволит иметь кого-нибудь более человечного для души.
Он рассмеялся. Статусная девушка и статусный парень. Заправка женится на супермаркете. А на что он рассчитывал? На любовь продажной куклы, которая все средства вкладывает в сиськи и задницу, которые ее будут кормить?
— Как я мог усомниться, — имитируя ее интонацию, произнес он. – Ты – прелесть. Сама искренность и теплота.
Так хотелось отстраниться, отрешиться от ее разума, набитого червями мыслей, но это выглядело бы странно, и он обнимал ее, слушал о том, какое красивое колье она видела.
Линкор его реальности оказался прогулочной яхтой, напоровшейся на риф и давшей крен.
Наконец прозвучал сигнал на урок, и с огромным облегчением Десмонд зашагал в класс, в единственное безопасное место, где друзья, которые не предадут. Что женщины продажны – это нормально.
Первым был японский. Десмонд уселся за стол, пожал руку Макса, Дэна, кивнул остальным. Огромным усилием воли он заставлял не читать их мысли, но в голове наперебой звучали чужие голоса – чего-то жаждали, боялись, на кого-то сетовали. Наконец явился старик Наоки, он был суров и строг, держался официально и не панибратствовал с учениками, как другие, зато дело свое знал. И, как ни странно, думал хорошо о каждом ученике, пусть и по-японски.
Зато экономист оказался лицемером почище Марты.
Английский был третьим уроком. Учитель, долговязый рыжий американец, предки которого, по его словам, приехали двести лет назад, был уже в кабинете, Десмонд подошел к нему и проговорил:
— Привет, Марк. Я хочу задать тебе один не очень приятный вопрос.
Учитель догадался, что речь пойдет о наркотиках и азартных играх, причем он был полностью уверен, что Десмонд лудоман, а в наркомании сомневался. Десмонд ему очень не нравился, потому что был заносчивым и наглым.
— Давай выйдем в коридор, — кивнул он, окидывая взглядом учеников, — и там поговорим, без лишних ушей.
Десмонд еле дотерпел. Спросил, когда закрылась дверь:
— Кто оклеветал меня?
— Я не понимаю… — пробормотал учитель.
— С чего вы взяли, что я употребляю наркотики и просаживаю деньги в казино?
— Неужели он солгал? Так искренне выражал обеспокоенность судьбой друга… Просил же его мать ничего не рассказывать, а понаблюдать за сынком! Никому веры нет.
— Кто-то из моих друзей? – хрипнул Десмонд, сердце заколотилось, бросило в жар.
Перед глазами пронеслись лица приятелей: Линда, Элис, Марта, Макс, Дэн, Вилли, Гарри… Ну конечно, черномазый не простил поражения и решил убрать конкурента…
— О, парень, если это клевета, ты будешь сильно расстроен. Впрочем, нет ничего удивительного в том, что лучший друг под стать такой сволочи, как ты.
Десмонда перекосило. Мир рассыпался осколками, земля ушла из-под ног.
— Макс? Неужели это он?
Наверное, вид у Десмонда был такой убитый, что учитель искренне пожалел его.
— Мне жаль. Но я рад, что у тебя нет проблем… впрочем, как посмотреть. Эй, парень? – учитель потряс его. – Только без глупостей, хорошо? Слышишь меня?
Скрипнув зубами, Десмонд кивнул. Марк продолжил, искренне сочувствуя ему:
— Ни один говнюк не стоит того, чтобы вылетать из лучшей школы в штате, так что никаких драк…
— Никаких драк, — повторил Десмонд, и донесся сигнал к началу урока, заканчивая их разговор.
Вернувшись за свой стол, он покосился на Макса, грызущего ручку. Тот думал о Викки, подруге Линды – как приглашает ее в бассейн в надежде развести на секс. Потом мысли переметнулись к теракту ретроградов, отрицающим линзы дополненной реальности, точнее —терактам, которые сотрясли бары нескольких крупнейших городов, где дримеры развиртуализировались. Ни мысли о предательстве и коварных планах относительно лучшего друга.
Каков подлец! Ощутив взгляд Десмонда, он повернул голову, улыбнулся, помахал ему. Пришлось улыбаться в ответ. О предательстве Макс не думал: то ли давно оговорил Десмонда и уже забыл, то ли это все неправда, кто-то что-то неправильно понял.
Еле дотерпев до перемены, Десмонд подошел к Максу и прочел его мысли:
— Что-то странный он какой-то.
— Что случилось, на тебе лица нет?
— Давай выйдем, разговор есть.
Десмонда обдало страхом бывшего друга. Заметались мысли, и снова ни одной – о предательстве, зато проскользнуло, как позавчера Макс захотел пригласить Викки, но пришла Марта, выпила, и он чуть не оприходовал ее. И если бы не этот клуб, пошел бы к дримерам и мог пострадать. Дэн остановился, навострил уши.
— Оба-на! Да они поцапались! Точно из-за шлюхи Марты. Ща будет шоу. Битва титанов прямо. Как бы так посмотреть, чтобы не огрести?
— Да она сама на мне повисла! Прохода не давала, — начал оправдываться Макс, и Десмонд, слушающий мысли, не стал его затыкать. О, сколько он интересного о себе узнал! Что берет не талантом, а нахрапом. Учителя боятся его и завышают баллы. Все его ненавидят, но почему-то боятся, и несправедливо, что ему достается все лучшее, в том числе женщины. Надо же, сколько зависти и дерьма в одном человеке!
Решить вопрос тихо и мирно расхотелось. Пусть однокласснички слушают. Теперь все ясно, и ошибка исключена. Десмонд схватил Макса за грудки и прошипел:
— А теперь расскажи, какого хрена ты оклеветал меня перед Марком? Что я игрок и наркоман?
Вихрем понеслись мысли:
— Отпираться, что не говорил? Так Марк подтвердит. За клевету выгонят из школы. Значит, надо косить под дурачка, тогда никто ничего не докажет. А ударить побоится.
— Я беспокоился о тебе, — проблеял он. – Ты так сильно подсел на ставки…
Десмонд встряхнул его за рубашку – выстрелили оторванные пуговицы.
— Какие, на хрен, ставки? Ты же знаешь, что это ложь!
— Ты сам не свой был, а как тебе помочь? — блеял Макс, уже смелея. – Матери сказать – так ты не простишь…
Все-таки правильно Макс выбрал будущую профессию! Он станет адвокатом дьявола, любого убийцу и маньяка отмажет. Безумно хотелось обрушить кулак на его морду, услышать хруст костей, почувствовать горячую кровь. И бить, бить, бить, вминать кости в череп, пока он не заткнется…
Нельзя. Позже. Месть – блюдо, которое подают холодным. Потому Десмонд разжал кулаки, и Макс плюхнулся на стул под гробовое молчание класса.
— Есть еще тот, кто считает меня наркоманом? Тот, кто так в этом уверен, что стучит учителям, как эта крыса? Тот, кто завидует тому, что мне достаются лучшие женщины, и это несправедливо? Да забирай хоть всех. Гнилье сплошное.
В голове на разные голоса зазвучали мысли – в основном все осуждали Макса, который думал, не настрочить ли на всякий случай письмо, что ему угрожают, но Десмонд разрушил его планы, действуя его же оружием.
— Тут везде камеры, они все зафиксировали. У моей матери чуть не случился сердечный приступ, когда она узнала, что я якобы игроман! И Марк подтвердит, что ты оболгал меня, и это едва не привело к печальным последствиям, а ты знаешь, что за такое бывает.
Десмонд поймал взгляд Пупса, то есть Ника, и прочел в нем сочувствие. Выругался в сердцах и зашагал к выходу, Дэн увязался за ним, Гарри тоже побежал, но Десмонд отмахнулся, чтобы не разочароваться еще и в них.
Весь следующий урок он размышлял над тем, что телепатия на самом деле — проклятие. Думал, что жизнь удалась – ха-ха! Он считал себя счастливым и успешным, думал, что его ценят и уважают в коллективе, а вон как на самом деле! Какие все-таки люди гнилые. Или не все такие, а он, выставив статус критерием отбора, окружил себя моральными уродами?
Он впервые в жизни побоялся сесть в столовой за стол с ребятами, чтобы не подслушать, как они ему завидуют, отправился в свою комнату и заперся там. Вздрогнул, когда в дверь постучали. Камер наблюдения тут не было, потому пришлось спрашивать:
— Кто?
— Линда. Принесла тебе обед. Открой, я оставлю его и уйду.
Не Дэн, не Гарри – Линда. Десмонд вынул ключ-карту, и дверь разблокировалась. Девушка переступила порог, скользнув взглядом по лицу, шагнула к столику и поставила на стол герметичную пластиковую упаковку, положила ложку.
— Нужно быстрее уйти, а то еще подумает – навязываюсь. Ему сейчас больно и точно не до меня.
— Фри и свиная отбивная. Приятного аппетита.
— Линда! – окликнул он, и девушка остановилась в дверном проеме, глянула с сочувствием. – Спасибо.
Ей очень не хотелось, но она захлопнула дверь, улыбнувшись:
— Мне надо бежать.
Линда точно искренна. С ее-то статусом незачем лгать в поисках выгоды.
Без аппетита расправившись с обедом, он собрался как-нибудь отвлечься, но зазвонил телефон, и над его экраном появилась смазливая мордашка Марты. Десмонд выругался, но ответил.
— Любимый, а где мы встречаемся вечером?
— Я тут подумал… Марта, а не шла бы ты на… к Максу. Не звони мне больше.
Только он прервал связь, как прорвался второй вызов, от администрации школы. Механический голос посоветовал ему посетить психолога, иначе «будут приняты меры». Твою мать! Их с Максом ссорой заинтересовались в администрации! Долбанные камеры. Они наверняка есть и в его комнате. Стоит повысить голос, и это тотчас зафиксируется, нужно быть крайне осторожным, а то дадут ему характеристику психически неуравновешенного.
Десмонд уставился на экран, где началась реклама какой-то карточной игры и карты выпрыгивали из темноты: пиковый туз, пиковая девятка, джокер в оранжевом колпаке, с оранжевыми же губами… что за ерунда?!
А потом пошли новости: дым, гарь, чад, тела на носилках, медики, крупным планом – повешенный с вываленным синим языком. Голос репортерши радостно объявил:
— Лицо без гражданства по прозвищу Коккер, организатор теракта и лидер ячейки так называемых безликих, найден сегодня мертвым в собственном трейлере…
Десмонд снова ругнулся – и откуда оно лезет? Надо будет скачать толковый антивирус, а то имеющийся блох не ловит. Это позже, сейчас – к психологу. Покаяться, что вспылил, попросить прощения у Макса, будь он…
Уже в коридоре Десмонда как молнией поразило: Коккер! Неужели тот самый?..